Ревизия. из серии Крепостные будни

Ревизия. из серии Крепостные будни
Алексей Алексий

(*Крепостные будни – это серии рассказов про жизнь русских женщин крестьянок в деревне, до отмены крепостного права.)

Хороша природа русская, хорошо на просторах необъятных, да когда еще просторы эти тебе принадлежат, леса, да луга, поля, да реки, озера да люди, что живут там в деревеньках своих, и коим ты полный господин являешься, потому как Господом Богом так заведено, Государем батюшкой, наместником его утверждено и закреплено. Все во благо тебе – слуге государевой.
Иван Ильич возвращался из Петербурга в свое родовое имение, вместе с семьей своей – супругой Маргаритой Витальевной и сыном 18-ти лет Андреем Ивановичем, приехавшим лишь вдохнуть необъятные Воронежские просторы, а затем опять в Университет изучать правоведение, ибо пошел он по стопам отца судьи Ивана Ильича с благословения Божьего, да родительского. Был он в науках успешен, характером не дерзок и родителей почитал, как и полагается юноше его возраста.
Сам Иван Ильич, несмотря на серьезную свою должность был человеком веселым, у себя в имении часто собирал множество гостей и из соседних губерний и из Питера, да и из Москвы – матушки. Царствование Николая Павловича, дай Бог тому здоровья на годы долгие требовало пребывание на службе, ибо порядок был во всем, а потому Иван Ильич планировал вскоре вернуться вместе с сыном, - в Питер.
Супруга же его так казалось, полюбила деревню, так опостылели ей Петербургские интриги да нравы склочные, что упросила супруга своего подольше здесь задержаться, отдохнуть от пышных балов, постоянных интриг, до которых, впрочем, она была непревзойденная мастерица, шума и сдерживания эмоций в отношении нерадивых слуг, глупых и неисполнительных подчиненных. Она как можно строже следила за порядком в их Питерском особняке, остальные два они удачно сдавали, и там приходилось больше полагаться на управляющего, который, зная неприятные нравы хозяев, готовил постоянно отчеты в немецком стиле. Этот стиль любила Маргарита Витальевна, так же как и тевтонскую строгость.
Иван Ильич часто отлучался на процессы и просто по делам в Питер, Москву и некоторые другие города наших необъятных простор, если уж всерьез сделать вид, что не скатываешься на банальные рассуждения об устройстве бюрократии в такой большой стране, как Россия.
Тогда Маргарита Витальевна расцветала. Дело в том, Иван Ильич, как законник, понимал необходимость телесных наказаний, но не был их приверженцев, и хоть не вмешивался в хозяйственные дела, чрезмерные порки не одобрял. Тем более за мельчайшее нарушение, которое и провинностью то назвать не повернется язык. Ну поставила горничная, молодая и красивая Анюта, варенье не стой стороны стола. Так назначено ей было тридцать ударов по попке стеком. Всего этого Иван Ильич, пропитанный не, смотря на возраст, студенческим духом не понимал, и не принимал. Но он настолько любил свою супругу, что разрешал ей практически все.
И вот Иван Ильич уехал на несколько месяцев в Питер, решать серьезный процесс и Маргарита Витальевна спокойно начала наводить порядок.
У ключницы Матрены уже был список тех кого ждала ежедневная розга, кого, за что и сколько нужно наказать.
И только за тем шли вопросы о непосредственно хозяйственной деятельно. Стоимость содержания этого особняка, особняка в Питере, и удачно ли сдается также два принадлежащих им особняка в два в Питере и один в Москве. Также стоимость кабинета Ивана Ильича и траты на различную канцелярщину, зарплата сотрудникам и прочее, прочее.
На самом деле доклады такого рода делались управляющим, а ключница ведала лишь работницами и самой работы. Но в отсутствие Ивана Ильича управляющий просто не имел никакого значения или, если угодно, веса, и замечательно проводил время – бездельничая, пытаясь посватать к местно богатой молоденькой купчихе, с отцом которой предстояла еще та морока.
-Ну, кто у нас сегодня? - спросила хозяйка ключницу
- Дашке 60 с горячих, ленивая, заспанная вся ходит. Ей это в самый раз, для бодрости, чтоб летала.
- Ну, раз так, Маргарита Витальевна придала лицу серьезное выражение, то и приступим, что тянуть. Зови сюда эту девку. Учить будем уважать хозяев своих.
Девка прошла в комнату, поклонилась барыне, перекрестилась, скинула сарафан и легла на лавку. Дашку, так звали девочку, пороли часто и с детства, а было ей всего 19. В основном за лень. Красивая девка Дашка. Длинноногая, ступни красивые, грудь упругая, налитая, попка загляденье одно, волосы почти до попки иссиня черные, глаза тоже черные, как омут, и на лицо хороша.
Архип, местный отставной солдат и по совместительству палач достал из ведерка просоленную розгу и взмахнул ей. А Дашка улеглась тем временем на скамейке. Руки плотно к грудям прижала, чтоб не попал, ноги сдвинула, вздохнула жалостливо. Ей 60 ударов назначено, три розги сменить. Держись девка, да себя покажи. Барыня на представление не зря пришла, поглянулась ей Дашка-птичница.
Архип перекрестился и нанес первый удар. Сильный удар с оттягом. Дарья ойкнула, попку подняла, спинку выгнула, ну и ножки показать не забыла, согнула в коленках. Бить Архип мог по попе, спине и ногам. Первый по попе. Больно девке, а еще и играть надо, барыню возбуждать, да через пять ударов прощенья просить. Положено так. Только не простят девку. Выйдет она из комнаты на цыпочках вся в слезах, а спина, попка и ножки все в полосках из красных, в синие наливаются, да кровь местами течет. Только бы Архип по пяткам не бил. Просила его, обещала ублажить ночью, но он сказал, что барыня велела Дашкины ступни не жалеть. Хорошо еще, что крапиву, как Машке в срамное место и в попу не засунули. Но та провинилась, конечно, много сильней.
Размахнулся Архип и по Дашкиным ступням со всей силы да с оттягом ударил. Не выдержала Даша - заплакала. Лучше 50 ударов по заду, чем пять по ступням. А барыня аплодирует, как в театре. А это и есть представление настоящее...
Наслаждается барыня-хозяйка, глядя на мучения девичьи. Представляет картины разные про мучительства.
Матрена входит с докладом приятным.
- Наташку тоже будем пороть, но у столба и кнутом.
Она как лошадка молодая будет плясать, а барыня ее потом к себе позовет, и расспрашивать будет, что та испытывала, когда пороли. Очень любит барыня такие рассказы,- угадала, я, дура-старая,- Матрена у барыни спрашивает.
- Угадала, Матрюнушка, угадала. Кровь сильнее по жилам течь начинает, как только девка исповедь начинает.
Сгорает со стыда девка, а куда от барского указа денешься. Все рассказывает, да обстоятельно, если что барыне не понравиться она Наташке пощечину отвешивает, все лицо уже у девки горит, слезы дорожки по лицу прочертили, но терпит, а то вот и ключница с мешком гороха неподалеку. Только крикни, и стоять Наташке на горохе коленками, да пошевелиться не смей, за то по пяткам розгой. Четыре удара.
Машку в пошлом году чуть стеком не запорола барыня из собственных ручек. Начала легко, а потом словно озверела на девку, драла так, что вой на всю губернию стоял, Иван Ильич насилу прекратил это. Деву то пришлось в больницу вести.
Машка потом на попе три месяца сидеть не могла. Но и не пороли ее больше попе, только по спине, ступням да ляжкам. Понимали, до смерти доведут.
Никогда не забудет Машка, как крапивой ее пытали, как неделю все жгло. Она старалась не пить, что бы не писать – боль резкая. Запихали в срамные места и ходи, не вздумай вынуть. За это к столбу, считай самая суровая порка.
Все мужики своих жен по субботам порят. Провинилась иль нет – не важно. Важно, чтобы девка постоянно мужскую руку жесткую чувствовала Так заведено на Руси испокон веков, а почему так может связано с банным днем, когда грехи все смывают.
А девки к этому делу привычные. Сарафан скинула и на лавку. После встанет перекреститься, да мужу своему всесильному – кормильцу поклониться до земли. Доля ее такая.
Шрамы заживут, а наука останется.