Рылся в инете на тему "Как лишали девственности в разных странах", и наткнулся на данный рассказик. Понравился, хочу поделиться
Автор - Адриана Брей-Махно.
Mr. Расческа vs. mr. Вантуз
В жизни каждой деушки в определенный момент встает вопрос, какой способ избавления от невинности избрать. Отдать ли первому попавшемуся принцу или трубадуру, продать ли на интернет-аукционе за хорошие деньги толстому лысому дяденьке, расковырять ли острым любопытным ноготком, удалить ли хирургическим путем (ага, так тоже делают), или же себе оставить на долгую память, как засушенную розу от первого кавалера.
Одна деушка лишила себя невинности сама. И не чем-нибудь, а мыслями. (Не, ну в качестве инструмента для дефлорации выступила расческа, но мысли, безусловно, были первее).
Она вообще такая была самовлюбленная, эта деушка, глядела на себя порой аутоэротично, нежно, тронутая своей жизнью и цветением, в зеркало и думала: «Это кому же така краса достанется?», и жаба ее душила, что кто-то из мужчин станет ее первым, будет в нее грязной красной писькой тыкать, а потом еще ходить и похваляться перед всеми. Непременно будет похваляться!
Придет он, допустим, к друзьям: к Пахану, Лешику, Саньке Шкафу и скажет:
— Здорово, чуваки. Ну че! Я сделал ее! Поздравляйте!
Они кинутся его поздравлять, по плечам хлопать, чуть ли не на руках качать, пива ему дадут и потребуют подробностей. А он и расскажет:
— Ну че, чуваки, все было вот как. Она такая беззащитная лежала передо мной, голая, робкая и доверчивая. А уж голая какая! Голее, чем в порно! Белая и неидеальная. Тут прыщик, там волосок, тут сосок третий, там какое-то непонятное новообразование. Меня прямо затрясло от смеси вожделения и презрения, и я ее трахнул. Это было непросто, потому что ей было больно, она все время сжималась, отстранялась от меня и письку терла, как ушибленное место трут. Это прямо мука сплошная была, пацаны! И так, и эдак, и никак. Потом я уже просто перестал обращать внимания на ее ужимки и просто гнул свою линию и вдалбливал. Гнул и вдалбливал. Даже свет включил, потому что вроде тыкаешь, тыкаешь, а куда? Сам хуй не разберет! Свет включил, ноги ей… широко так, а там, как губки раздвинешь, такие пупырышки мелкие вокруг, маленькие такие…
Деушка была уверена, что про пупырышки он обязательно корефанам расскажет. Ну как не рассказать? Сама бы она обязательно про такое подружкам рассказала.
Поэтому она и решила: «Так не доставайся же ты никому!» и сделала это. Расческой.
Решение зрело долго, но момент настал спонтанно. Была у деушки большая такая крышка от шампуня, полусферическая, как половинка некрупного апельсина. Деушка любила ставить эту крышечку на краешек ванны, садиться на нее попынькой, чтобы крышечка хорошенечко надавила на промежность, сжимала ножки, гладила себя в интимных сиськах-письках-ротиках, удивляясь нежности своей и сахарности, и получала удивительный кайф. Иной раз по три раза за одну помывку.
И однажды во время самоудовлетворения так уж накрыло ее удовольствием, что решила она идти до конца в любви к себе, села в ванну, ножки раскинула, приладила к письке невинной своей круглую ручку расчески, вздохнула, — эх, была не была! — и хренакс со всей дури!
Эх, была и нет! Всякую невинность как рукой сняло! А уж крови было, а уж воплей и слез! Хорошо, что дома была только глухая на всю голову бабушка и собачка Жужа. Но и они услышали, как ревела от боли и счастья в ванной комнате деушка.
Однако после случившегося, когда слезы и кровь остановились, гордость и радость наполнили деушку до краев. Она вылезла из ванны, вытерлась, оделась и пошла к подружкам в торговый центр.
Подружки всегда сидели в торговом центре, потому что там тепло, красиво и пахнет богатством. Можно и на других посмотреть и себя показать.
— Ну че, деваньки, — сказала деушка, — я это сделала! Теперь я женщина!
— Ура! Ура! Поздравляем! И кто он?
— Э-э-эм… мистер Расческа! — радостно воскликнула деушка, а подружки скривились, забекали и чуть не блеванули.
— Фу-у… ну ты и дура несчастная! Зачем ты это сделала? Почему не дождалась любви?
И так уж подружки деушку наругали, что она и не рада была своей откровенности. Уж хранила бы свою дурацкую тайну при себе. Чтобы не прослыть дурой несчастной и никому не нужной, пришлось подружкам рассказать об идейной неприятии дефлорации с помощью мужского члена.
— А не хотела я никакому придурку дарить невинность. Много чести. Я не на помойке себя нашла. Лучше я уж сама себя… идейно.
Именно из-за этого деушка впоследствии прослыла дурой идейной.
— Хи-хи-хи, — сказала одна из подружек. — Вы себе даже не представляете, дорогие подруги, насколько длинная борода у этой ситуации с мистером Расческой, вы даже не поверите, если я скажу, как много целок под мистером Расческой полегло! Но то ли дело мистер Вантуз! Мы вот с Лешиком договорились так: он дефлорирует меня, а я в ответку его. Не все же мне одной мучиться. И мы это сделали. Сначала он меня, ну, это… откупорил, а потом я взяла… хи-хи-хи… В общем, потом пришел из маминой из ванной мистер Вантуз, я надела на его черенок презерватив, помазала Лешику попу кремом, и мистер Вантуз отомстил за меня, отдефлорачил Лешика до первой крови…
И как не фукали на эту подружку другие подружки, она не смутилась. Посмеиваясь смехом развратной женщины с грязными желаниями и вечно мокрой писькой, она подытожила:
— Клянусь своей недевственной треуголкой, мистер Вантуз во сто крат круче мистера Расчески!
