В.У. Конфигурация(роман)

[Sarikov]

5

   От голого тела дочери сквозь простыню текло еще более сильное тепло. Он должен был прогнать Ленку, но вместо этого беззвучно поцеловал ее голову и крепче обнял правой рукой. Ему было невыразимо хорошо, она закрыл глаза и наконец, уже ничем не удерживаемый, ринулся в пучину.

   Как ни странно, уснул Волгин мгновенно. И даже видел сон. Чудесный, сладостный и приятный. Его овевал ветерок, прохладный и одновременно теплый. Он парил над чем-то, темно оставшимся вдали. И, кажется, рядом летел кто-то нежный и близкий. Его ласкали чьи-то руки, тысячи рук, и непонятной оставалась лишь женщина, чьего лица он не видел, но которой принадлежали эти руки. В том, что это была женщина, он не сомневался, потому что в легком полете он ощутил, как сквозь него пробежала волна облегчительного оргазма. Как если бы он занимался с этой бестелесной женщиной сексом - после чего все ушло и он погрузился в сон без всяких видений...

 

6

   Волгин открыл глаза, не сразу поняв, какое сейчас время суток и где он находится.

   Первым, что он увидел, была голая, упругая на вид женская грудь, лежащая прямо перед глазами.

   Через него мгновенно пролетела череда догадок - где он, и кому принадлежит грудь. Ларисе? Кате? Тане? Еще кому-нибудь... Отуманенный мозг включился в работу, и Волгин вспомнил, как оказался у себя дома и что предшествовало сну. И с легким страхом осознал, что грудь - голая женская грудь, спокойно лежащая на его теле - принадлежит не кому-нибудь, а его дочери Ленке. Выпуклая и бархатистая, разделенной на две части тенью едва различимого загара, в которой прятался сосок; на верхней стороне, где кожа натянулась, паутинкой просвечивали синеватые жилочки сосудов, оплетавших молочную железу. Самая обычная женская грудь - но она принадлежала его родной дочери. Которая спала на его руке - странно, у него даже не затекло плечо - уткнувшись носом куда-то и вольготно уложив на него правую грудь. Левая осталась внизу... Ленка была абсолютно голой - Волгин ужаснулся этому, и тут же вспомнил, что она разделась перед тем, как они уснули. Она разделась, зашвырнув куда-то футболку, и легла рядом на простыню... На простыню, которой он был укрыт. Не по горло, правда: Ленка стащила край и обняла его рукой. Да, так было на момент засыпания.

   Но сейчас простыня куда-то делась. Да. Он тоже было совершенно голым.

   Отец и дочь спали голыми в одной постели.

   Господи, - с настоящим ужасом подумал он. - Ужас...

   А что если бы их сейчас застукала... Нет, слово все-таки не проходило; застукать можно за запретным или преступным занятием, они же в общем не сделали ничего запретного; просто спали рядом... А то, что оба оказались при этом голыми... можно списать на жару... Не застукала, а увидела Лариса...

   Правда, он обнимал дочь, а она положила молочную железу на его грудь... Но и это можно объяснить: дочь обняла отца. и груди надо было куда-то деваться.

   Он подумал так и тут же ощутил, что на нем лежит еще и Ленкина нога. Дочь закинула ногу, как взрослая женщина, которая спит с любовником - привалившись боком, прижавшись промежностью к его бедру.

   И тут же Волгин ощутил, что его мошонка сдавлена тяжестью Ленкиной ноги. Он приподнял голову и увидел, что из-под нетолстого, но мягкого, нежного бедра торчит наружу розовая головка его полового члена. А все остальное прижато мякотью дочкиной ноги. Головка глядела спокойно и бесстыдно, сияя из-под вывернутой крайней плоти.

   И теперь с уже настоящим ужасом Волгин увидел, что весь живот его залит спермой. Причем основательно подсохшей: несмотря на жуть, глаз зафиксировал, а голова отметила, что живот напоминает берег речной поймы после схлынувшего половодья, когда вода уходит, оставив после себя слой ила, из которого торчат пригнутые и засохшие стебли прибрежного кустарника. Так же торчали волосы, скрученные и приклеенные к его животу спермой, и лишь в пупке, как в бочажине, жидкость еще блестела. То есть испытанный во сне оргазм оказался настоящим, и спермы было много.

   Но господи...

   Волгин почувствовал, как его бросает в жар. Он во сне совершил половой акт с собственной дочерью ?!!!

   Изогнувшись, чтобы не будить ее раньше, чем он поймет все сам, Волгин дотронулся до своей головки, понюхал пальцы. Нет, они пахли только спермой; не перебиваемого ничем запаха влагалища не осталось. Значит, контакта не было; впрочем, об этом говорило и обилие жидкости, разлитой по животу. Он выбросил порцию на себя, в этом положении... Но почему? Не может быть, чтобы дочь довела его во сне рукой...

   Нет, просто от давления ее нежного и теплого бедра он возбудился до такой степени, что изверг семя... Чего с ним не случалось даже в юности с самыми первыми женщинами... Даже с ними требовался контакт.

   А сейчас, в сорок лет, он выбросил сперму от того, что во сне на его половых органах лежала нога его дочери...

   Ужас, ужас и кошмар.

   Он слегка шевельнулся и ощутил на бедре - там, где его охватывала Ленкина промежность - легкое саднение, как от царапины, и одновременно влагу, не высохшую из-за тесного контакта тел. Он догадался. что Ленка во сне елозила по его ноге и тоже испытала оргазм, поцарапав его своей железкой.

   Ужас, кошмар и преступление.

   Отец дочь, улегшись спать в одну постель, испытали оргазм друг от друга. Пусть без контакта половых органов. Но испытали полноценный набор ощущений, которые принципиально запретны между родителями и детьми.

   Его снова бросило в жар.

   Потом в холод и обратно в жар.

   Тут же подумалось: раз сперма успела высохнуть, значит прошло немало времени, и в любой момент может вернуться с работы Лариса. И если она увидит... Теперь уже точно не увидит, а именно застукает, поскольку для постороннего глаза картина однозначна... если она их застукает, то...

   Он побоялся даже думать о последствиях.

   Надо будить дочь, надо, чтобы она оделась и ушла к себе, а ему срочно мыться и переменить на постели белье, потому что даже если с живота не пролилось - хотя этого он не видел - то все равно ткань впитала дух разгоряченного оргазмом Ленкиного тела - а женщины мгновенно чуют запах другой женщины... И не забыть снять эти чертовы трусы с вешалки.

   - Лена... - тихо позвал он. -Леночка...

   - Ааагм....- пробормотала дочь и быстрым движением обняла его, еще крепче приникла голым разомлевшим телом.

   Несмотря на дикость ситуации, Волгина пробила сладостная судорога.

   - Леночка...- громче повторил он и погладил ее по голове. - Леночка. Просыпайся...

   Дочь открыла глаза. Приподняла голову. На секунду отпрянула в страхе - видимо, как и он, не сразу сообразила где она и кто взрослый дядька, которого она обнимает. Но тут же узнала и расслабленно прошептала:

   - Папка... Папка...

   И передвинула закинутую ногу - перекатив его яйца бедром, отчего Волгин ощутил, что половой член, уже отработавший, опять твердеет и напирает снизу. Только теперь скрывать от дочери факт, наверное, было бесполезным.

   - Лена, вставай, - тихо повторил он. - Пора уже...

   - Папка... Не хочу...- по-детски пробормотала она. - Не хочу вставать, давай еще поспим. С тобой так хорошо спать...

   - Ленка, - громче сказал Волгин. - Время вышло. Вставай и одевайся. А то мама придет и нас застукает.

   Сочетание слов "мама" и "застукает", видимо, вырвали дочь из сна.

   Она осмотрелась.

   Волгин весь напрягся: несмотря на откровенность, возникшую между ними, несмотря на то, что дочь сама напросилась полежать и сама разделась, и сейчас продолжала прижиматься к его телу.

   Несмотря ни на что...

   Несмотря ни на что, он опасался реакции дочери в первый момент когда она поймет, что во сне - пусть и разъединенно - они испытали комплекс запрещенных наслаждений.

   - Ой ! - вскрикнула дочь, увидев наконец все: свою ногу на его мошонке и его член, и сперму на животе.

   Но во вскрике не было ужаса - было лишь удивление, смешанное, как ему показалось... с радостью.

   Волгин молчал. То был один из редких случаев, когда он действительно не знал, что сказать собственной дочери.

   А Ленка убрала ногу с его живота. Член его, освобожденный, радостно повис в воздухе. И более того - возбужденный последним движением, качнулся два раза вверх и вниз. Так, будто им помахал Волгин, дразня дочь...

   Это было ужасно.

   Но уже ничего нельзя было скрыть.

   Дочь секунду - или две - смотрела на толстый отцовский стержень. Потом сунула руку в промежность и поднесла ее к носу - быстрым, отточенным и чисто женским движением, которое было странно видеть в этой по сути дела девчонке.

   Понюхав, посмотрела на Волгина.

   Их глаза встретились, и дочь отрицательно покачала головой.

   - Конечно нет, - сказал Волгин.

   - Хотя казалось...- ответила дочь.

   Черт возьми, в этой дикой ситуации они уже понимали друг друга без слов.

   Засмеявшись счастливо, дочь упала на него и принялась покрывать короткими детскими поцелуями.

   - Ленка, Ленка...- бормотал Волгин, чувствуя, что готов разорваться от вновь нахлынувшего желания. - Ну хватит уже... Мама может прийти... Вставай.

   - Сейчас встану...- шептала дочь, продолжая прижиматься к нему уже совершенно бесстыдно.

   И в этот момент наконец раздался звук открываемой двери.

   Оба замерли.

   - Может, Сашка ? - одними губами произнесла Лена.

   - Не думаю...- прошелестел Волгин.

   "Мы попались". - хотел добавить он, но не стал этого делать.

   Было и так ясным, что они попались.

   Еще секунду они провели в оцепенении, до боли прислушиваясь к звукам в коридоре; надеясь все-таки, что это Саша и ничего особенного не грозит.

   - Мама...- с ужасом в голосе произнесла дочь, когда шаги прозвучали в направлении кухни.

   Волгин и сам знал, что это Лариса: она всегда спешила спрятать в холодильник продукты, без которых не возвращалась домой.

   - Лена, быстро, - шепотом отдал указания Волгин. - Быстро, быстро... Меня укрой простыней, сама одевайся. Скажи, что я пришел из-за сердца...

   Ленка молниеносно вскочила. Расправила простыню, которую во сне полмяла под себя. Потом заметалась по комнате, ища футболку.

   Быстрее, быстрее... - мысленно умолял Волгин.

   Шаги в коридоре приблизились к спальне.

   Ленка подняла футболку, но та оказалась вывернутой наизнанку и дочь, сверкая ужасающим в данной ситуации камешком на половых губах, принялась судорожно выворачивать.

   - Андрей, ты дома ? - раздался голос.

   - Я тут, - крикнул Волгин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

   Ленка, извиваясь всем телом, натягивала футболку, которая никак не подавалась - когда вошла Лариса. Правда, дочь стояла со стороны окна, и Волгину показалось, Лариса не увидела, что дочь стоит с голой задницей, не успев натянуть футболку до конца.

   - Мне с сердцем плохо стало на работе, - быстро заговорил Волгин. - Я приехал, тут совсем... Ленка уложила, напоила чем-то... Хотела "скорую" вызвать, я не дал...

   - Да, я очень испугалась, - так же быстро вставила дочь, подойдя к кровати уже обдернутой. - Папе плохо стало.

   - Что ты ему дала?

   - Корвалол и пустырник, на всякий случай. Папа уснул потом...

   - Да, я уснул, - сказал чистую правду Волгин. - Сразу же и только что проснулся...

   - ...Но папа так стонал во сне, что я боялась отойти, - еще быстрее добавила дочь.

   Лариса шагнула к постели, взяла руку Волгина.

   Ленка и Волгин встретились глазами над ее головой и обменялись лишь им видимыми... взглядами заговорщиков.

   - И еще я...- продолжала дочь, поймав верный путь поведения.

   - Подожди, не тарахти ты, - остановила мать. - Дай у отца пульс посчитать...

   Все замолчали. Волгин молил об одном: чтобы дело окончилось подсчетом пульса, чтобы Лариса не отдернула простыню, и не увидела...

   - Пульс нормальный, - сказала жена. - Ты уверен, что тебе хорошо? Может, врача все-таки вызвать?

   - Мне хорошо, - ответил Волгин и он не врал.

   Ощущения, испытанные во время сна с дочерью, полностью освободили от боли и он чувствовал себя гораздо более здоровым, сильным и энергичным, чем даже утром...

   - Ладно, - Лариса невольно пришла ему на помощь. - Пойду ужин готовить, ты полежи. А ты, Лена, наведи отцу еще корвалола на всякий случай и дай прямо сейчас...

   - Хорошо, мам, - ответила Ленка и умчалась вперед нее.

   - Полежу, - вслед Ларисе сказал Волгин. - Только теперь, когда ты дома, душ приму... Еще лучше станет, а без тебя я опасался в ванную идти...

   Он с трудом протерпел две минуты, пока Ленка ходила за корвалолом.

   На ней была та же футболка, еле прикрывающая лобок. Он сначала испугался, но тут же сообразил, что это как раз естественно: дочь осталась в той же одежде, в которой сидела около больного отца. И со стороны человека, которому в голову не придет мысль об их похождениях, все выглядит естественно.

   Он взял ее за плечи, притянул к себе и прошептал прямо в ухо:

   - Тру...сы...

   Дочь молча задрала футболку.

   - А мама?

   - Она не заметила. Потому что на кухню сразу прошла.

   - Вот что, - выпив корвалол, зашептал Волгин. - Я сейчас в душе отмоюсь. А ты пока смени все белье на постели... Все вообще. Простыни и наволочки... А то...

   - Да, понимаю, - одними губами ответила дочь.

   - Сможешь незаметно сделать?

   - Смогу... Завтра с утра выстираю, высушу, выглажу и подсуну в шкаф, и мама...

   - Хорошо, - сказал Волгин, поразившись тому, как деловито рассуждает дочь.

   Лена молча улыбнулась.

   - Спасибо, Лена, - громко, чтобы могла слышать Лариса, сказал он. - Пока я хожу, ты проветри тут, пожалуйста.

   - Пап...- остановила его дочь и приблизила губы к его уху.

   Волгин замер.

   - Пап, мне...

   - Потом, Лена. - прошептал он.

   - Папа, я хотела сказать...

   - Потом, все потом.

   -...Точнее, поговорить...

   - Ленка...- Волгин понял, что дочь намерена сказать нечто очень серьезное, взял ее за плечи, повернул к себе и, посмотрев в глаза, нежно поцеловал в лоб. - Лена, сейчас не время. Не вре-мя... Завтра...

   - Завтра ?

   - Да завтра. Созвонимся.

   - Но завтра обязательно, да. папа?

   - Обязательно. А сейчас иди. Иди, итак уже...

   Волгин хотел добавить - "все слишком гладко идет", но подумал, что Ленка понимает.

   И пошел в душ, надеясь, что все обошлось.

   

[Sarikov]

7

   Перед сном, лежа в постели и делая вид, что читает привычного Чехова, он размышлял, мучительно пытаясь ответить себе: заметила Лариса что-то или нет. Поняла она глубину ужаса, что совершился сегодня между ним и Ленкой, или не поняла?

   Вроде все сошло. Теперь, по прошествии времени, ему самому уже казалось, будто и не было ничего вообще...

   Нет, конечно - было, было, было...

   Волгин выпростал ногу и увидел заметную царапину на бедре, оставленную Ленкиным камешком.

   Бы-ло.

   А раз было, то в любой детали могли остаться следы.

   Он закрыл глаза и стал по пунктам перебирать возможные моменты.

   Трусы.

   Трусы на вешалке. Ленка считает, что мать ничего не заметила. Это вероятно на пятьдесят процентов.

   Запах.

   Характерный запах разлитой спермы и горячих тел, который стоял в зашторенной спальне и не мог не ударить Ларисе в нос, едва она открыла дверь. Но с одной стороны, в комнате остался противный кошачий дух корвалола. И с другой, Лариса не ожидала учуять такой запах - поэтому в принципе могла его и не отметить, потому что Волгин с порога обрушил информацию о своем сердечном приступе.

   Белье.

   Ленка сработала быстро и точно; в ходу у Волгиных имелось несколько постельных комплектов. Одни были чисто белые, другие с полосками на простынях. Дочь сумела найти чистый комплект с такой же синей полоской, как и тот, что они осквернили. Но любая женщина могла заметить, что белье неестественно свежее, Волгин постарался измять простыни и наволочки.

   Лариса ничего не говорила.

   Волгин знал свою жену: таить что-то, мучаясь догадками, было не в ее характере. Но с другой стороны, с момента прихода они практически не оставались вдвоем: Ленка все время будто случайно крутилась рядом, и у Ларисы не было момента поговорить наедине.

   Возможно, жена все поняла.

   А если и не поняла, то догадалась.

   А если не догадалась, то заметила что-то ненормальное в сегодняшнем дне.

   Во всяком случае, приготовила вопросы и задаст их, когда они останутся вдвоем.

   Когда жена вошла, он внутренне напрягся.

   Но Лариса ничего не сказала.

   Привычно переоделась в ночную рубашку, еще раз проверила его пульс, осведомилась о здоровье.

   Потом пожелала спокойной ночи, и в спальне воцарилась тишина.

   Волгин понял, что может надеяться: нынешнее происшествие в самом деле сошло гладко.

   А больше ничего подобного не повторится.

   

[Sarikov]

8

   Наутро Волгин чувствовал себя не просто хорошо - великолепно.

   Все проблемы: претензия, которую надо удовлетворять, и несоответствие его нового сексуального аппетита желаниям жены, и потеря Катя, еще несколько дней назад казавшаяся невосполнимой утратой. перечеркнувшей остаток жизни - ушли на второй план.

   Он был снова здоров и полон сил.

   Он не обманывал себя.

   Он знал, что результат такого самочувствия - не лекарства, жидкая водичка. И не несколько часов, в течение которых он отлеживался дома.

   Точнее, именно несколько часов. В течение которых он отлеживался... в объятиях своей дочери - ее энергия наполнила его новой силой, и ощущение казалось таким мощным и счастливым, что ему наутро даже не было стыдно за то, что вчера допустил дело до интимных объятий с дочерью и обоюдного оргазма с косвенным взаимным участием.

   Встал он рано, уехал из дома пока Лена еще спала. И старался не думать о том, что проснувшись, та вспомнит вчерашнее, почувствует отвращение, стыд, неприязнь, и могут даже начаться разборки с участием матери.

   Он заехал в банк, снял тридцать четыре тысячи рублей - он копил деньги, откладывал на поступлении сына в институт. Помногу не получалось, набегали копейки, но даже их сейчас пришлось потратить на покрытие претензии. Однако сегодня трата собственных средств уже не казалась катастрофой: она знал, что удалось сохранить главное - работу. С деньгами он сразу поехал к Радзюку. Поговорил очень вежливо - хотя временами хотелось просто расквасить тому круглую физиономию - и заверил, что небольшой остаток будет погашен в ближайшие дни. Радзюк не возражал: он понял, что фирма согласна платить, основную сумму он получил, а маленькая недоплата уже не страшила. Он тут же написал письмо с отказом от претензии. Инцидент был улажен.

   Счастливый и молодой, Волгин ехал в офис.

   Он знал свой следующий шаг: взять Таню, под любым предлогом усадить ее в машину, увезти за город, в лесопосадки, спрятаться где-нибудь в кустах и совершить половой акт. Он планировал это так уверенно, будто не сомневался в согласии девушки. Впрочем, он на самом деле уже ни в чем не сомневался.

   Влетев в офис, сияя и лучась энергией, он не сразу заметил, что Таня сидит, по-прежнему грустная.

   Волгин уселся за компьютер, глядя на девушку из-за угла монитора и ощущая, как приятно набухает в брюках уже предвкушающий конец.

   Он уже собрался позвать ее во двор, когда Таня вдруг сама подошла к столу:

   - Андрей Иваныч, мне нужно с вами поговорить...

   Волгин встал. Девушка шагала впереди, привычно цокая каблучками, и все вроде шло по его плану, хоть и началось чуть раньше. Но цокот сегодня не казался веселым. И с каждым шагом он ощущал, что планам сбыться не суждено.

   - Ну, Таня... начал он, все-таки издали нажав кнопку сигнализации.

   Красная машина мигнула огнями, приглашая и обещая удовольствие.

   - Едем, - навскидку предложил он.

   - Куда ?!..- с изумлением спросила девушка.

   - Куда-нибудь. Ты же хотела поговорить...

   А где поговорить, там и по..., - с несвойственным цинизмом добавил он в мыслях.

   - Нет, ехать никуда не надо... Я просто хотела сказать вам, что ложусь в больницу.

   - В больницу?! - Волгин был ошарашен, этого он не ждал.

   - Ну да...- девушка виновато посмотрела снизу вверх. - Тут решался вопрос на днях.

   - Когда ? - уточнил Волгин.

   - Завтра.

   Завтра - это еще не сегодня, - подумал он. И сегодня еще можно...

   -...В гинекологию, в восемнадцатую, - уточнила девушка.

   Это означало полный провал планов. Болезнь по женской части не позволяла надеяться ни на что уже сегодня.

   Волгин подумал об этом и тут же отметил, что Таня была рядом и почти предлагала себя много месяцев, но насмешкой судьбы она оказалась непригодной ни к чему именно в тот момент, когда решился он. И с удивлением понял, что такой вывод вызвал у него усмешку. Только усмешку - крушение планов относительно Тани не показалось большой невзгодой. Все пролетело мимо, но его ждало что-то иное...

   - Надолго? - уточнил он.

   - Не знаю.... как получится. Недели на три, наверное...

   - А работа? - Волгин тут же поправил себя. - Я постараюсь тебя прикрыть, сколько можно, чтобы зарплату начислять.

   Таня благодарно кивнула; она знала, что в их фирме московскими хозяевами установлена рабовладельческие порядки: больничных не оплачивали и заболевший работник оставался без средств вообще.

   -...Я имею в виду, как нам прикрыть сам фронт работ...

   - Я с Игорем уже поговорила, - ответила девушка. - Он знает и транспортную систему, и кассу. Поработает на моем месте.

   - Хорошо, - ответил Волгин.

   Разговор казался законченным, проблема исчерпалась, неоткрытая машина сама вернулась на охрану, и можно было уходить.

   - Андрей Иваныч...- тихо проговорил девушка.

   Он остановился и посмотрел на нее.

   - Андрей Иваныч, только вы, пока я болею, не берите никого на мое место, ладно? Я поправлюсь, и снова буду...

   - Да не собираюсь я никого брать, откуда ты взяла?

   - Просто...- девушка покраснела и добавила. - Просто я боюсь... Что вернусь, а мое место окажется занятым.

   Волгин понял, что она говорит сейчас не только о работе.

   - Не волнуйся, - ответил он. - Твое место никогда не будет занятым.

   Он сказал беззаботно и вперед нее пошел в офис. Хотя какой-то второй частью себя понимал: Таня свое место потеряла, не успев занять. И все, что могло между ними произойти, уже никогда не произойдет ...

   Вернувшись за стол, Волгин потянулся... Вчерашний сон с дочерью, черт возьми.... Слегка покраснев, он вспомнил, что Лена хотела с ним поговорить и он пообещал ей сделать это сегодня.

   Он не боялся разговора с дочерью - он просто забыл об обещании. Поэтому сейчас совершенно спокойно набрал ее номер.

   - Папка ! - закричала Лена. - Ну наконец-то...

   Волгину стало неловко: похоже, дочь ждала его звонка, но почему-то не позвонила сама.

   - Лен, извини, - виновато проговорил он. - Дела были... Сейчас освободился. Ты хотела поговорить. Куда подъехать ? Давай опять тебя заберу, в кафе сходим...

   Он предложил испробованный вариант.

   - Нет, пап, - возразила дочь. - Не надо кафе. Домой можешь приехать?

   - Домой ? А ты что - дома ?! А я думал, ты...

   "Где-то со своим лексусом тусуешься", - хотел добавить Волгин, но почему-то сдержался.

   - Я дома. Стиральная машина все постирала. Белье на балконе почти высохло...

   Дочь хихикнула. Он вспомнил, что она обещала постирать белье. Уничтожить все следы вчерашнего... Обещание оказалось нешуточным. Волгин подумал об этом - представил себе Ленку, возившуюся с испачканным бельем, и слегка покраснел.

   -...Жду, когда можно будет погладить и спрятать.

   - Так ты... одна дома, что ли? - глупо спросил Волгин.

   - Конечно одна. Тебя жду...- добавила дочь. - Так... когда приедешь?

   - Сейчас выеду, - почему-то опять слегка покраснев, хотя дочь его не видела, ответил Волгин. - Если без пробок, минут через двадцать буду.

   - Папка, я тебя жду. Жду...

   Последнее слово дочь почему-то произнесла шепотом.

   Волгин почувствовал нечто невнятное, метнувшееся по каналу телефонной связи.

   

[Sarikov]

9

   Он очень быстро ехал по городу - по привычке пересекая дворы.

   Он спешил домой так, как совсем недавно спешил к Кате.

   Так, будто дома ждала его не восемнадцатилетняя дочь... а женщина, к которой он спешил.

   Волгин поймал себя на том, что даже на ступеньки крыльца - семь ступенек к бронированной двери - он взбежал бегом. Точно его в самом деле ждал кто-то... а не дочь для разговора, который мог оказаться... в общем-то не вполне приятным.

   Впрочем, последнее опасение отпало сразу, как только он вошел в квартиру.

   С криком радости Ленка выскочила откуда то из глубины, прыгнула на него, повисла на шее, обхватив ногами...

   - Папка. папка, папка... - жарко шептала она.

   - Я это, я, - в смущении произнес он, ставя дочь на пол. - Кто же еще...

   Дочь отошла на пару шагов, посмотрела ему в глаза и покраснела, непонятно от чего. И он тоже покраснел. Тут же увидев, что на дочери все та же белая длинная футболка и поймав себя на дикой в недопустимости мысли: а надела ли она сегодня трусы ? И покраснел еще гуще.

   Он умылся, как делал всегда, приходя с улицы, и прошел на кухню, уверенный, что они будут разговаривать за чашкой кофе.

   - Пап, ты где? - раздался голос Лены. - Иди сюда... В мою комнату...

   - В твою ?..- переспросил Волгин.

   Как только дочь повзрослела он перестал заходить в ее комнату. Точнее, делал это очень редко. Там валялись предметы, которые ему было неловко видеть - лифчики или трусы. Да и сама комната, обставленная в стиле современной молодой девушки, с плакатами на стенах и неимоверным количеством мягких игрушек, не вызывала желания там бывать Мужчине было нечего делать в маленьком будуарчике. Разве что...

   Он подумал о лексусе, и поглядев на ее кровать. Которую покупали из соображений удобства и которая, будучи односпальной, казалась достаточно широкой для занятий сексом.

   Сейчас кровать была не убрана.

   Точнее, была застелена аккуратно, но раскрыта, а не забрана покрывалом. Ленка села на краешек, зажав руки между круглых коленок. При этом ноги ее заняли всю комнату. И Волгин, присев к письменному столу, как ни пытался отвести глаза, видел только одно: гладкие, ровные ноги своей дочери. От которых было невозможно отвести взгляд.

   Они помолчали некоторое время.

   Ленка разгладила низ футболки. Отчего стало еще хуже: тонкая ткань натянулась, на острых выпуклостях грудей обозначились ровные соски. Которые сейчас напряглись и проступали ощутимо торчащими шишечками.

   Волгин закинул ногу на ногу, пытаясь замаскировать свой половой орган, который не желал опадать с момента разговора с Таней.

   - Так о чем ты хотела поговорить ? - спокойно спросил он.

   - Я...- Ленка еще сильнее натянула подол.

   Соски уже едва не прорывали футболку.

   - ...Хотела поговорить о вчерашнем... О том, как вчера...

   - Ясно, - сказал Волгин. - Поговорим.

   Дочь посмотрела в упор. Он выдержал взгляд ее серых глаз, хотя ощутил, как внутри что-то напрягается, рождая теплую волну.

   - Поговорим...

   - Папа, - сказала Лена и замолчала, не отводя глаз.

   Волгин молчал, предоставляя дочери возможность говорить самой.

   - Папа, мне вчера было с тобой хорошо.

   Она проговорила эти слова спокойным, обыденным голосом, но Волгин подумал, что тон дался ей нелегко.

   - Мне тоже было хорошо, - ответил он, и добавил. - Ты меня вылечила. Я чувствую себя сегодня просто отменно.

   - Пап, я не о том. - спокойно, как взрослая ребенку, сказала Лена. - Мне было очень хорошо с тобой

   - Мне тоже было очень хорошо.

   Волгин понимал, куда катится разговор. Но сегодня решил не помогать дочери. Неизвестно почему - скорее всего, он ощущал страх предстоящих откровений.

   - Я вчера...- тут дочь запнулась, но все-таки договорила: - Кончила с тобой.

   И наконец уткнулась взглядом себе в подол. Все-таки интимная тема с отцом не давалась без напряжения.

   - Я тоже вчера кончил... с тобой.

   Поразительно и недопустимо, но фраза вылетела у него вполне естественно. Будто он разговаривал с молодой любовницей.

   - Я видела, - придя в себя, спокойно кивнула Лена.

   - И я видел, что ты... кончила. Хотя у нас получилось, наверное, в разное время.

   - Я просто терлась... терлась писькой о твою ногу, - зачем-то пояснила она.

   - Знаю. Царапина не даст забыть...

   - Ой, пап ? Я тебя кольцом поцарапала? Извини... Больно было?

   - Поцарапала. Но не больно... А приятно, - неожиданно для себя ответил он.

   Дочь усмехнулась.

   - И я, кстати, кончил от твоей ноги.

   - Да, я проснулась и увидела, что придавила тебе... тебе...

   - Яйца и член, что уж ходить вокруг да около, - решил-таки Волгин. - И этого хватило.

   - Вот это... это меня удивило. Никто из парней никогда так не кончал. - она покраснела. - А ты...

   - Просто я тебя очень люблю, - шутливым тоном сказал Волгин.

   Он понял, что вчерашний инцидент исчерпан. Дочь не раскаивается в казусе, не меняет своего отношения. И наверное, можно завершить этот опасный разговор.

   Волгин поднялся - Ленкины ноги загораживали проход.

   - Пап, подожди, - спокойно сказала она. - Я же не об этом хотела поговорить...

   - А о чем ? - спросил он.

   - Пап...

   Мужество дочери исчерпалось, она вся залилась краской. Ноги ее сделались розовыми. Розовым был и пробор между волос.

   - Ну что?

   - Пап... Я хочу попросить тебя...

   - Проси, - невольно ответил Волгин.

   - Вернее предложить...

   - Предлагай.

   - Но ты не рассердишься?

   - Ну я же не знаю, о чем речь. Но постараюсь.

   - Папа, я хочу этого еще раз, - выпалили дочь.

   - Чего "этого" ? - уточнил он.

   - Я хочу еще раз кончить с тобой.

   Какая-то часть его была готова к этим словам. Но другая - отец и семьянин, знающий законы человеческого общества - заставила возмутиться и привстать:

   - Ленка ?! Ты хоть соображаешь, что ты говоришь ?!

   - Все-таки рассердился, - по-детски вздохнула дочь. - Я так и знала...

   - А знала, так зачем говорила? - Волгин перевел дух. - То, что было вчера, случилось случайно и непреднамеренно. Это не снимает с меня ответственности. Я виноват за то, что допустил... непотребство. Но повторяю, то было случайно. А ты предлагаешь... предлагаешь...

   - Предлагаю повторить, - взяв себя в руки, прервала дочь. - Причем не нога за ногу или как... А по-настоящему...

   - То... есть...

   - То есть я хочу, чтобы мы с тобой... Чтобы ты ввел в меня, и я кончила, а ты тоже кончил. По-настоящему, как должно быть у мужчины и женщины.

   Сказанного было так много и оно казалось таким чудовищным, что Волгин не нашел слов для отпора. Впрочем, отпора и не требовалось: и так было ясно, что это полный бред. И опять-таки, если вчера все сложилось случайно, то на осознанное извращение он не пойдет никогда. Никогда и ни за что.

   - Ты молчишь? - уточнила дочь, закидывая ногу за ногу.

   Ее ровная икра, расплющившаяся на коленке, дразнила бесстыдно. И била в глаза и говорила, что все чепуха и шелуха. Что нет сейчас кровных, установленных людским социумом понятий - дочь и отец, родители и дети, близкие родственники, смешение крови... А есть мужчина и женщина. Чьи тела тянутся друг к другу. Чего достаточно для...

   - Молчу, потому что не могу поверить, что такое предлагает мне родная дочь.

   - Да ну, пап... А что тут такого ?! - Ленка сделала круглые глаза.

   - А ты хоть знаешь, как это называется ? - почти спокойно спросил Волгин.

   - Знаю, конечно.

   - Ну - и как ?

   - Занятие сексом... Нет, занятие любовью людей, которые подходят друг другу.

   ...Чьи тела... Нет, не только тела, не в одних телах дело. Друг к другу тянутся существа - с внезапным ужасом неотвратимости подумал Волгин. Именно существа, души... Именно любовь, которой не было еще вчера... Вернее, казалось, что не было, но она была... Точно была.

   - Нет, Лена, - покачал головой Волгин. - Это называется кровосмешение. Акт, запрещенный всеми народами во все времена.

   - Да, знаю, - отмахнулась дочь. - Инцест.

   Волгин даже не слышал такого слова.

   - Половая связь кровных родственников. В самом деле запрещенная всеми религиями и так далее.

   - Ну вот видишь, - вздохнул Волгин. - Сама все знаешь лучше меня, а к чему склоняешь?

   Он сказал последние слова и подумал, что ситуация при всей преступности отдает комизмом: притчей во языцех стали похотливые отцы, склоняющие к сожительству малолетних девочек. Движимые простым зудом в члене и нежеланием искать женщину на стороне. А в данном случае все происходит в точности наоборот: он не предпринимает попыток, но дочь упорствует, совращая отца.

  -- Папа, - терпеливым тоном ответила Лена. - Но времена меняются, и

   законы тоже. Вспомни прошлый век и позапрошлый... Полный сексуальный идиотизм...

   Она помолчала, погладила футболку на груди и продекламировала противным голосом:

  -- "Но я другому отдана и буду век ему верна"... Большую чушь

   представить трудно: человек не вещь, чтоб его кому-то отдавать. Человек вправе выбирать сам. И я выбрала тебя.

   Волгин молчал; такая трактовка потерявшей всяческую выразительность

   Пушкинской фразы никогда не пришла бы ему в голову. Он продолжал поражаться открытиям: оказывается, у дочери были не только длинные ноги, большие груди и богатые волосы. В ней неожиданно обнаружилось главное, что привлекало Волгина в женщинах на уровне неконтролируемого инстинкта сильнее, чем даже груди, ноги и прочее: ум.

  -- А всякая русская хрень насчет "девичьей чести"... Деготь на воротах и

   прочий бред... Когда все бесчестие заключалось в том, что ей просто захотелось потрахаться с парнем.

   Волгин промолчал. Он не ожидал такой глубины.

   - Эта девственность до брака... От дикарей, у которых невесту на глазах всего племени ломал ритуальный трахальщик - и все, включая малых детей, смотрели, как течет кровь по ее ногам. И в нашей дикой России - после свадьбы по всей деревне носили простыню "с первой кровью"...

   Волгин не знал, что ответить.

   - Да что говорить - если мама за тебя девушкой замуж вышла...

   - Было дело.

   - Так это же дико, как ты не понимаешь...

   - Что - дико?

   - Выходить замуж, ни разу не потрахавшись. Ведь может оказаться, что люди несовместимы в сексуальном плане... Даже если до траханья они целый год занимались петтингом.

   Волгину показалось, что дочь читает его мысли. Ловит на лету и не дает высказать, нанося упреждающие удары.

   - Все это так... - ответил он. - Но скажи мне, как связано... мммм... некоторое расширение сексуальных нравов между молодыми людьми... Повторяю - молодыми людьми. И кровосмешение, на которое ты меня...

   - Толкаю ? - догадалась Лена.

   Волгин кивнул.

   - Я не толкаю тебя... Я хочу, чтобы ты посмотрел с другой стороны. Скажи мне, почему связь отца и дочери запрещалась?

   - Ну... Во-первых, потому что это аморально.

   - Мораль меняется. Аморально растление малолетних, согласна. Когда пьяный отец сует свою кувалду в дырочку семилетней дочери, это да. Но я - совершеннолетняя. И давно уже женщина.

   - А как давно, кстати ? - не удержавшись, спросил Волгин.

   - Три года... Но это неважно.

   Три года, - поразился Волгин. - Три года Ленка, отгородившись от родителей музыкой и мобильником, трахается с парнями. Господи, но это ужасно... Ужасно не то, что трахается, а что признается об этом отцу через три года. Ужасно, что в семье, которая казалась такой дружной и единой, выяснилось отсутствие элементарного взаимопонимания дочери и матери. Ведь чертова девчонка во многом права. Нравы поменялись. А Лариса, которую, он считал идеальной женой и хозяйкой дома, отгородилась стеной старой морали. И не замечала, что дочь стала женщиной до тех пор, пока Ленка - видимо, сама, наверняка в каком-нибудь случайном споре, не сказала, что собралась колоть соски... И то не заметила, а лишь начала строить предположения. Семья вдруг увиделась Волгину в таком свете, что ему страшно стало думать. И одновременно его пронзило чувство жалости к дочери: она провела почти три года в сексуальном одиночестве. И лишь сейчас, по случаю, нашла понимание в разбуженном Катей отце. В отце, а не в матери - что противоестественно по природе...

   - ...Все не страшно...

   - Но...- попытался вставить Волгин.

   - ...Я знаю, главная причина, что у кровных родственников бывает вырожденное потомство...

   - Вот именно...

   - Но я же не собираюсь рожать от тебя ребенка !

   Ленка прижала руки к груди, и Волгин, представил себе, как кто-то посторонний слышит их разговор и волосы у того встают дыбом. От спокойствия, с каким девчонка рассуждает, будет или не будет рожать от родного отца.

   - Я не собираюсь иметь детей вообще.

   - Как это ? - поразился Волгин. - Это тоже противоестественно. Каждая женщина должна хотеть выйти замуж и иметь детей.

   Он сказал прописную истину, а сам вспомнил Катины слова. Неужели молодое поколение полностью перестроило свои мозги?

   - Должна - не должна... Кто-то, может, и должен. А я не хочу. Не хо-чу, и все. Не люблю детей, мне они не нужны. Я хочу радоваться жизни, пока молодая, а когда перестану быть молодой...

   Ленка махнула рукой.

   - Кто-то же должен радоваться жизни, разве нет? Если все будут только выходить замуж, рожать детей, стирать пеленки... То зачем тогда нужно рожать этих детей, если их ждет та же каторга?

   - Но подумай сама - если бы я не родил тебя, мы бы с тобой сейчас тут не... спорили. Ты говоришь полную чушь, Лена.

   - Может быть, - согласилась дочь. - Я не об этом. Когда-нибудь потом и замуж выйду, и детей рожу. А сейчас я хочу заняться любовью с тобой.

   - Я ей про Фому - она мне про Ерему...- вздохнул Волгин. - Я тебе уже сказал - нет. Нет и нет.

   - Но почему? - воскликнула Ленка. - Ты меня не принуждаешь, я хочу этого сама. Я вполне сформировавшаяся женщина. Ты мне не навредишь. Я не собираюсь залетать, поскольку умею предохраняться. И никто об этом не узнает. Что мешает попробовать? Хоть один раз ?

   - Лен, ты понимаешь... - Волгин наморщил лоб. - Ты моя дочь, я твой отец. Мы живем в одной семье. В одном доме, ходим по одним полам...

   - И писаем в один унитаз, - со смехом завершила она, перекинув ноги в другое положение.

   - Ну вроде того.

   - И что из этого?

   - А то... Ты не боишься ?

   Волгин пытливо взглянул на дочь.

   - Ты не боишься, что...- он замялся. - Этот совершенный нами... половой акт разрушит отношения? Что после него возникнет неприязнь, которая будет мешать жить дальше в одном доме и... даже писать в один унитаз?

   - Глупости. Мы же с тобой уже кончили друг от друга. И получилось очень даже приятно.

   - То было во сне. А наяву...

   - А я что, тебе совсем не нравлюсь как женщина ? -спросила Ленка и поставила ноги ровно, колено к колену.

   Они зловредно блеснули.

   - Нравишься, - усмехнулся он. - Ты не можешь не нравиться... Никому.

   - Так чего же ты боишься?

   - Я не о себе беспокоюсь, а о тебе. Я-то тебя всегда буду любить, ты моя дочь... А вот ты... Ты можешь меня возненавидеть.

   - Чепуха. Я хочу тебя. Хочу. Меня зае...замучили трахатели, которые думают только о своем удовольствии. Я созрела как женщина... не смейся.

   - ...Я и не смеюсь...

   - ...И мне хочется, чтобы меня любил взрослый человек. Умелый и ласковый. Как ты не понимаешь этого?

   - Я тебя прекрасно понимаю. И ты найдешь такого, если поищешь. Но потребность в ласковом мужчине не означает, что ты должна ложиться в постель с отцом.

   - А я хочу именно с отцом. Потому что ты идеал мужчины...

   - Господи, Ленка, - вздохнул Волгин. - Не понимаю, с чего ты меня идеализируешь. Обрати внимание, до последнего месяца мы с тобой лет шесть или семь вообще не общались, разве не так ?

   - ... Идеал мужчины. Да, мы не общались. Потому что ты все время был занят проблемой, как нас прокормить... А главное, потому что я была полной дурой. Вбила в голову, что предки - замшелые истуканы. Думала, что если мама меня не хочет понять, то ты уж подавно.

   - ...Но мама...

   - ...И только теперь - слава богу, хоть теперь ! - у меня открылись глаза и я увидела, что рядом со мной ты... Папа...

   Лена соскочила с постели и обняла его.

   - Папа. Я тебя люблю... Я тебя... Я не могу без тебя... Я хочу, хочу, хочу... хочу быть твоей женщиной.

   - Я тоже тебя люблю, - с усилием давя желание притиснуть дочь к себе, ответил Волгин. - И поэтому я еще раз повторяю: нет.

   Лена отпустила его и отошла. Волгин встал. Надувшийся половой член нагло выпирал из брюк; дочь это видела, но ничего не сказала. И он не стал прикрываться.

[Sarikov]

10

   Он заставил себя сделать шаг к двери.

   - Пап...- тихо позвала дочь.

   Волгин молча обернулся.

   - Пап... Но хоть попу ты мне можешь поцеловать... напоследок?

  -- Попу?

  -- Ну да. Вчера ведь обещал, а не...

  -- Ну, обещал, - нехотя согласился Волгин, уже чувствуя готовый

   защелкнуться капкан.

   - А обещания надо выполнять. Разве нет?

   Волгин не ответил. И не он, а кто-то другой, внутренне еще сопротивляясь, шагнул обратно а дочери. Та уже стояла - на коленях, спиной к нему, задрав подол белой футболки и подставив ягодицы.

   - Опять перед отцом без трусов, - пробормотал Волгин, опускаясь перед кроватью.

   Ленка хихикнула. А он, закрыв глаза и стараясь не думать о следующей минуте, стал покрывать ее поцелуями.

   Она охнула и сразу же застонала.

   Потом пробормотала хрипло, не оборачиваясь - впрочем, возможно, и обернувшись; Волгин смотрел не вверх, а на ее ягодицы... смотрел, видя под ними недопустимые складки половых губ между Ленкиных бедер:

   - Папка... Ты так классно попу целуешь...

   Не в силах сдержать себя, Волгин прижался к ней лицом.

   - Аах... Ты... ласкаешь мне... попу... В тысячу раз лучше... чем трахает по... настоящему... любой...

   Дочь, похоже, испытывала от простой ласки настоящее наслаждение.

   И больше уже не владея собой, Волгин взял ее за бедра. Положил ладони на теплые, упругие бедра своей дочери, впервые в жизни прикоснувшись по-мужски к ее телу.

   Наслаждение, перекинувшееся от нее, кружило ему голову. Дочь стонала по-женски.

   Волгин сильным и нежным движением обернул ее к себе. Перед глазами мелькнул уголок лобковых волос - а он уже ласкал ее набухший клитор и тонкие розовые губки... Сознавая, что делает недопустимую вещь, но не в силах прекратить дикое наслаждение, задыхаясь и немея от запаха ее нежного, любимого хоть и недоступного влагалища.

   Дочь упала на спину, притянула его к себе. Выгнулась мостом, забилась сильно и часто, выкрикивая невнятные слова.

   И наконец расслабилась и выдохнула:

   - Папкааааа.....

   А он никак не мог остановиться. Продолжал ласкать половые губы и вход, откуда уже текли выделения оргазма.

  -- Пааа....

   Лена еще некоторое время продолжала подергиваться нижней частью.

   Потом затихла. С большим трудом Волгин заставил себя оторваться от ее душистых половых органов. И сел на кровати, облизывая губы.

  -- Папка...- счастливо бормотала Ленка. - Я кончилаааа....

  -- Я вижу, - невольно сказал он.

  -- Я не просто кончила... я кончила. Папка - ты просто чудо. Я никогда

   так еще ни с кем не кончала.

  -- Да ну...- медленно приходя в прежнее разумное состояние, пробормотал

   Волгин. - Неужели с тобой никто... ты ни с кем не занималась оральным сексом? Не поверю.

  -- Занималась, конечно, - разморенно улыбнулась дочь.

   Она лежала на кровати, не меняя позы. Только под голову сунула подушку.

   А ноги ее была разбросаны в непристойной - с точки зрения стороннего наблюдателя - и совершенно естественной после происшедшего позе. Остались там, где их застала последняя волна. И сейчас на Волгина а посматривала нежная Ленкина промежность, розовые язычки малых губ и сжатое между ними влагалище, откуда, вероятно, еще продолжала сочиться жидкость. А сверху на все недвусмысленно указывал рыжеватый наконечник стрелы.

   Волгин вдруг подумал что будь он молодым посторонним парнем - набросился бы на Ленку и не слезал бы с нее целые сутки... Потому что тело ее, отзывчивое на ласки, наверняка могло подарить невероятные ощущения.

   Но он не был молодым парнем и вообще не был молодым, а главное - был ее отцом. Поэтому сейчас мог только встать и уйти.

   -...Но они все какие-то недоделанные... Лижут, конечно, неплохо некоторые. Но мне этого мало... Женщина ведь не так устроена, как мужчина... После того, как я кончила, мне хочется, чтобы меня не бросали сразу. А им лень дальше меня лизать. А ты...

   Она размягчено взглянула на отца.

  -- Ты как-то ловко позу переменил и продолжал меня ласкать. И я... Я в

   во второй раз кончила не отходя от кассы. И это было так хорошо - два раза подряд, как один....

   Волгин не знал, что ответить. Откровенность вкупе с происшедшим

   полностью лишила его уверенности в линии поведения.

  -- Ну ладно, теперь раздевайся ты, - сказала дочь.

  -- Что ?!

  -- Раздевайся, - просто повторила она. - Потому что несправедливо

   получается.

  -- Что - "несправедливо" ? - ошарашенно уточнил Волгин.

  -- Что я кончила, а ты нет... Давай-давай, скорее... Я хочу...

  -- Мы так не договаривались, - возразил Волгин. - Чтобы я...

  -- Ты вообще подписывался только попу поцеловать...- засмеялась Ленка.

   - А что из этого вышло.

   Она раздвинула ноги. Половые складки разошлись и влагалище взглянуло

   на Волгина.

  -- Да уж...

  -- И что - тебе не понравилось?

  -- Ох, Ленка, чтоб тебя...- в сердцах пробормотал он. - В том-то и беда,

   что понравилось...

  -- Ну так давай...

   Волгин не успел возразить - Ленка уже суетилась, расстегивая на нем

   пуговицы... Он ахнуть не успел, как обнаружил себя лежащим на нагретой ее телом простыне.

   Он знал, что надо сопротивляться. Но не мог. Ему этого уже не хотелось.

   Точнее - голова требовала немедленного прекращения, а тело поступало по-своему.

   Он вздрогнул, ощутив прикосновение пальцев к своему половому органу.

  -- Член...- с восторгом произнесла дочь.

  -- Ну, член... Можно подумать никогда не видела, - произнес Волгин. - А

   к нему еще пара яиц, без которых он не работает. У парней твоих другие, что ли?

  -- Видела, - усмехнулась дочь. - Такие же. Правда, у некоторых

   поменьше. Но... Но во-первых, они у них слишком розовые и... недоделанные. А у тебя видно, что это не членик, а член. Вены тут, и вообще...

  -- Со временем и у них такими же станут. Так во-первых это. А что... что

   во-вторых?

   Вместо того, чтобы вскочить и уйти, Волгин продолжал разговор. Ощущая,

   как дочь сдвигает крайнюю плоть. И слыша пульсирующее в теле наслаждение.

  -- А во-вторых... Члены парней - это их члены. Которые стремятся только

   трахнуть меня для удовольствия. А твой член... Я даже объяснить не могу... Я чувствую, что он любит меня и...

   Лена нагнулась еще ниже и... забрала его головку в рот.

  -- Лена... Что ты... делаешь...- прохрипел Волгин.

  -- Пробую сосать твой член, - невозмутимо ответила она.

  -- Пробуешь? - невольно вырвалось у Волгина. - Неужели...

  -- Да. Несмотря на... мой опыт, я ни разу в жизни не сосала. Как меня ни

   уговаривали...

  -- Почему? - опять спросил кто-то вместо Волгина.

  -- Потому что все они были не слишком чистые... И даже не в этом дело...

   Я боялась, что они кончат в рот... И меня тошнило от мысли, что придется пить сперму...

  -- А... Почему...

  -- Потому что ты - мой папа, - ответила она на незаданный вопрос. - И я

   хочу...

  -- А если...- Волгин запнулся. - Это, конечно невозможно, и я этого не

   допущу... Но если я в не сдержусь, и...

  -- И тогда я наконец узнаю вкус спермы, - спокойно ответила дочь. - Надо

   же когда-то начинать.

   Она снова взяла его, сделала несколько сосательных движений - не очень

   умелых, но пробивших наслаждением. Потом пальцами сняла что-то с языка и отбросила на пол.

  -- Что там, Лен?

  -- Ниточка от трусов у тебя в складочке застряла...- невозмутимо ответила

   дочь.

  -- Стой, - пробормотал Волгин. - Если уж так пошло... Я же не готов

   был... дай хоть душ приму, ладно?

  -- Прими. Давай. я тебя помою...

  -- Нет-нет... Я сам. Я...

  -- Стесняешься меня ? - засмеялась Лена. - Понимаю. Пока... Ладно, иди

   мойся.

   Дочь распоряжалась, как опытная любовница, уже не боясь, что отец убежит прямо из ванной.

 

[Sarikov]

11

 

   Стоя под душем, тщательно намывая себе половой орган - чтобы не осталось запаха мочи - Волгин не понимал, что делает.

   Точнее, прекрасно понимал. И знал, что делать этого нельзя. Он предчувствовал, что согласившись поцеловать дочкины ягодицы, вступил в игру. В которой каждый отдельный шаг казался незначительным, но все шло к ужасающей цели.

   Что нужно было сразу уйти. А согласившись на малость, он позволил себя втянуть. Дочь соблазняла его тонко и умело - как набравшийся опыта пацан уламывает невинную подружку снять трусы.

   Что все это недопустимо... Но иного уже выхода не было. Он хотел свою дочь как женщину, это стало очевидным. Но он сам никогда бы не решился на гнусный разврат. А получалось, что ответственность легла на ее плечи, и все вроде шло без его воли...

   ...Но как хорошо, как чертовски хорошо было... даже не осязать - он ведь по-настоящему еще и не осязал - а просто видеть ее голое тело...

   Когда Волгин вернулся в спальню, Ленка мягко уложила его на спину и продолжила оральный сеанс.

   Дочь работала долго. Член Волгина вибрировал, готовый ко всему, но он неимоверным усилием сдерживал выброс семени.

  -- Все, - вдруг сказала дочь, резко отрываясь. - Больше не могу. Вводи.

  -- Что - вводить? - не понял сходу Волгин.

  -- Вводи в меня свой член... Я уже не могу терпеть.

  -- Ленка, - делаю последнюю попытку отрезветь, возразил он. - Мы с

   тобой дошли до предела. Дальше - нельзя. Я не буду вводить в тебя ни за что. Понятно?

  -- Понятно, - с неожиданной простотой согласилась дочь. - Ладно, не

   вводи. Но обними меня, погладь и поцелуй мне грудь...

   Через секунду она лежала с раздвинутыми ногами. Груди ее, вероятно,

   были неимоверно упругими, потому продолжали смотреть вверх, возвышаясь на ее торсе почти острыми конусами. Напоминая потухшие, но полные сил молодые вулканы, обманчиво прикрытые крышечками сосков.

   Она притянула Волгина к себе. Головка легла на ее лобок, и он вздрогнул

   от шерстяного прикосновения. Осторожно, точно боясь обжечься, он взял двумя руками ее груди.

   Груди его дочери.

   Которые уже видел, и ощущал - но еще не осязал руками. Это было

   сейчас впервые. Впрочем, сегодня все было в первый раз. И, разумеется, в последний.

   Ленкины молочные железы оказались оглушающе приятными на

   осязание. Параллельным сознанием вспоминая Ларису, Волгин ощущал - или ему казалось - что Ларисины груди, которые были такими же большими, не имели даже в юности этой потрясающей упругости, заставлявшей их торчать вулканчиками, даже когда хозяйка лежала на спине.

   Почему-то особенно поразили его Ленкины соски. Волгин знал, женские

   соски встречаются двух типов: более-менее правильной круглой формы и размытые, напоминающие географическую карту. Видимо, таковы были особенности строения. Но даже ровные соски, возбуждаясь, меняли форму: центральная часть набухала и выпирала в виде шишечки, а кружок стягивался пупырышками, причем неравномерно. А у Ленки соски стояли не хуже, чем его половой член, однако форма оставалась идеально круглой.

  -- Поцелуй мне грудь, - сказала дочь.

   Волгин забрал губами один сосок - тело дочери слегка выгнулось. Потом

   попробовал другой, потом приласкал обе груди, используя влажные пальцы. Потом вспоминал, как любила Катя, и повторил то же самое с дочерью. Ленке нравилось; она постанывала - так, точно не испытала недавно один оргазм.

   А он уже забыл обо всем, он думал лишь о том, что дочери хорошо с ним,

   и...

   И ему хорошо с дочерью.

   А она тем временем ухватила где-то внизу между еще не сомкнувшимися

   телами его конец.

  -- Нет, Лена, нет... - отбивался Волгин. - Этого не будет... Не надо..

  -- Надо, папа...- ласково отвечала дочь. - Ведь ты сам когда-то ругал меня

   за недоделанность...

   Остро мелькнувшей памятью Волгин вспомнил: да, в раннем детстве

   Ленка - та же самая Ленка, к чьему влагалищу сейчас тянулся его бесстыдный член - пыталась шить платья куклам и бросала на полпути, а он говорил, что так делать нельзя. Что лучше не начинать вообще, чем начать и бросить.

  -- Потому что лучше не начинать вообще, чем начать и бросить, - сказала

   дочь.

   Она помнит мои слова наизусть...- поразился Волгин.

   А сам уже стоял, присев на корточки, наставляя головку на ее вход.

   Это было недопустимо.

   Но это стало неотвратимым.

  -- Не бойся, папа, - тихо подбадривала дочь. - Давай, входи.

   Он двинулся вперед - головка как ни в чем ни бывало скользнула внутрь,

   раздвинув розовые влажные губки.

   Головка его члена ушла во влагалище его дочери.

   А она, обняв, нежно тянула к себе. И повинуясь, он лег на нее. Точнее,

   опустился на локтях.

  -- Папа... Папочка...- голос Ленки шелестел, как фольга на ветру. - Ты не

   бойся...Не бойся... Я не маленькая девочка, ты меня не раздавишь, я крепкая... Крепче, чем тебе кажется. Ложись, ложись на меня... Я так хочу ощутить твое тело...

   Волгин опустился. Тело дочери слегка прогнулось, уйдя в матрас кровати. И в то же время он чувствовал, что груди ее продолжают упруго подпирать его снизу.

  -- Ну и груди у тебя Ленка, черт возьми...- не удержался он. - Выросли

   же...

  -- А что груди ? - хихикнула она. - Нравятся?

  -- Не то слово, - со вздохом признался Волгин. - Знаешь...

  -- ...А ты не хотел со мной...

  -- ...Знаешь... У меня никогда в жизни не было женщины с такими

   грудями, как у тебя... Точнее, ни с одной я не испытывал от грудей такого ощущения.

   Сейчас она спросит - и у мамы груди тоже были хуже ? - подумал он.

   Но дочери хватило такта не вспоминать мать.

  -- Целуй меня, - сказала она.

   И наконец - после стольких ласк и объятий - они поцеловались. Что-то

   подобное Волгин уже испытал один раз - когда встречал Ленку из лагеря, и она впилась в него. Но сейчас все шло иначе. Он разжал губы, и умелый язык блуждал в его рту, обещая, дразня и разговаривая о чем-то с его языком.

   А орган оставался засунутым лишь на головку.

  -- Ну все, папа, - пробормотала дочь, отрываясь от его губ. - Давай входи в

   меня по-настоящему. До конца.

   - Я...

  -- Ты... не бойся...- шептала дочь на ухо.

  -- Я не боюсь. Член у меня обычный по размеру. А у тебя писька...

   Он не мог еще сказать дочери "у тебя влагалище"...

  -- ...У тебя писька, как я уже понял, не самая маленькая.

  -- ...И хорошо разработанная...

  -- ...Но я боюсь...

  -- Чего...- еле слышно продышала дочь. - Чего ты боишься?

  -- Боюсь... Сам не знаю чего. Боюсь причинить тебе неприятное

   ощущение...

  -- Не бойся... Папа, милый... Мне так хорошо ... Не бойся ничего, ведь я

   с тобой...

   Голова ухнула в пропасть. Волгин совершил еще одно движение - и воткнулся в дочь на всю глубину. Ощутив мошонкой ее промежность.

  -- Ну вот видишь... А ты так боялся...

  -- Лен, я тебе в матку не упираюсь?

  -- Нет папочка, милый мой хороший... Ты мне никуда не упираешься и

   мне очень хорошо. И я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной... Давай же, расслабься.

   Волгин опустился, уткнулся лицом в подушку около Ленкиного уха и стал двигаться. Сначала осторожно, потом увереннее. Но ни секунды не забывая, что совокупляется сейчас с собственной дочерью. И хотя он уже махнул на все, мысль не давала расслабиться. И задерживала наступление приятных ощущений.

   И еще... Волгин помнил свою особенность - общую для мужчин. Знал, что после каждой новой женщины ощущал такое отвращение, что готов был бежать прочь...

   И он боялся своего оргазма - точнее, нескольких секунд после, в течение которых он может испытать неприязнь к дочери. А он не хотел этого допускать.

  -- Пап, ты... не хочешь кончить со мной ?

  -- Хочу, Лен, хочу...- очень тихо и очень серьезно ответил Волгин, не

   посвящая дочь в тонкости. - Но...

  -- ...Не можешь забыть, что я твоя дочь, и тебе никак не расслабиться ? -

   досказала она.

  -- Именно так...

  -- Расслабься, папа... Не думай. Вообще ни о чем не думай... Закрой

   глаза... И поцелуй меня, поцелуй сильнее...

   Зажмурившись, Волгин снова ощутил Ленкин язык. И одновременно ощущал ее вкус, ее запах -детский запах, который, оказывается, не забыл. Он совершал то, что мужчина совершает в женщине. Но не стал пытаться забыть. Наоборот, вдруг понял, насколько сильно, оказывается, любит свою дочь.

   В самом деле, он страшно любил Ленку, когда она родилась. Он возился с нею, целовал ее попу - о, эта попа...- и всякие другие места. Облизывал и заласкивал ее до такой степени, что его ругала Лариса. Которая относилась к Ленке, как ни странно, гораздо сдержанней. И вообще, как понял он сейчас, истинной глубины материнской нежности не проявляла. А проявлял он, пока дочь не подросла и излишняя ласка не стала казаться неестественной.

   И сейчас он осознал, что, оказывается, можно любить дочь, целовать ее и гладить - как мужчина женщину, но с нежностью, какая может быть только у отца. И половой член не выдаивал удовольствие для себя самого. Он ласкал ее изнутри.

   Волгин наслаждался телом дочери - упругой поддержкой ее грудей, и отзывом языка, и кожей, прижавшейся к его коже... Усиливая ощущения, он невольно взял ее за бедра. Но не жадно - а осторожно, как и все остальное. Одурманенный, он чувствовал приближение оргазма.

   Такого же тихого и почти ласкового.

   Но все-таки перед последним моментом он испугался - словно это был шаг, без которого все еще не сделалось преступным, - и выдернул наружу.

   Положив головку на лобок, несколькими длинными струями обрызгал живот и расписные днища ее вулканических грудей.

  -- Пап, ты зачем вынул...- пробормотала дочь. - Я же...

  -- Не знаю... Просто...

   Он не успел договорить.

   Дочь проворно изогнулась - он успел заметить, как лужица из ложбинки

   потекла на две стороны, и схватила его орган.

  -- Ты что... делаешь?! - ужаснулся он, немея от прикосновений ее языка.

   Дочь что-то пробормотала. Волгин погладил ее по голове.

  -- Сперму... Наконец попробовала, - сглотнув, ответила дочь.

  -- И... как? Понравилось? - глупо спросил он, краснея.

  -- Очень. Хочешь попробовать?

  -- А...- только и успел сказать Волгин

   Ленка притянула его к себе. И он ощутил, как через влажный поцелуй

   дочери в него входит незнакомый вкус. Животный, возбуждающий, горьковатый и невероятно мощный... Вкус собственной спермы которую он, естественно, никогда не пробовал.

   Ошарашенный поворотом событий, он не успел понять как его до конца не опавший орган вновь скользнул внутрь. А она, приподняв таз, прижала его к себе.

  -- Пап... пап... Теперь я хочу кончить от тебя по-настоящему... Ты не

   против ?

   Волгин уже не мог противиться. Он обнял дочь, стараясь подстроиться под

   ее ритм. Они слиплись, жидкость склеила их, и ощущение давало дополнительную остроту. Тела образовали пару, для которой главной целью было получение высшего удовольствия. Он не удивился, что Ленка хочет испытать два оргазма подряд; все-таки она была молодой.

  -- Пап, чуть повыше...- поправила она его. - Чтобы клитор задевал...

   И Волгину уже не казалось диким, когда глаза Ленкины закатились, а сама

   она забилась быстро, точно пытаясь обогнать его и прибежать куда-то вперед... Он не останавливался, наслаждаясь мыслью о том, что сознательно доводит свою любимую дочь.

   Он еще совершал фрикции, когда услышал тихое и сладкое:

  -- Я кончила... Папка... Я тебя люблю...

   Зная, как приятно женщине получать удовольствие после того, как она

   перевалила вершину, он продолжал. И вдруг почувствовал что половой член его твердеет и, кажется, собирается что-то совершить. Волгин еще не вышел из возраста, когда был в состоянии испытать второй оргазм, познавая новое женское тело. И сейчас был тот случай. Имелось женское тело. И оно было новым... А факт, что тело принадлежало знаемой им с рождения родной дочери... Этот ужасающий по своей природе факт возбудил сильнее всех пределов.

   Он не сказал ни слова - но дочь подстроилась. А руки ее скользнули по

   его спине, лаская и помогая.

  -- Па...па... Па...па...- бормотала она. - Папочка, я так тебя люблю.

   Давай, мой любимый, мой единственный, мой самый желанный... на свете... Давай, мой сладкий... Я хочу, хочу, хочу...

   Он немел в последнем напряжении. Приподнявшись над дочерью, Волгин

   успел погладить ее груди. Потом взял ее лицо и приблизил к своему.

   Толчки ощущались в стволе, а он сдерживал себя, наслаждаясь

   последним моментом над пропастью.

  -- Ленка, доченька... Я люблю тебя... Люблю, люблю...

   Сперма рванулась вместе с хрипом последних слов. И нежно целуя

   Ленкины губы, Волгин содрогался от наслаждения, подстегнутого осознанием умственного факта: это не просто женщина, а Ленка, его дочь, которую он сотворил когда-то с помощью вот этого полового члена из такого же семени, какое сейчас лилось в ее влагалище.

  -- Ох, Ленка... Ох... Чтоб мне пусто было...- пробормотал он и лег на

   конусные подушки ее грудей. - Будь я проклят, если... Если...

  -- Тебе не понравилось со мной?

  -- А тебе? - вопросом на вопрос ответил Волгин.

  -- Ты еще спрашиваешь...

   Дочь благодарно улыбнулась.

  -- Признаюсь, когда я тебя упрашивала заняться любовью, я даже не

   думала, что получу с тобой такой кайф...

   Волгин молчал. Сперма потекла наружу.

  -- Честно говоря...

   Дочь помолчала.

  -- Честно говоря, после тебя... я уже не знаю, захочу ли трахаться с кем-то

   из тех придурков, которыми раньше приходилось удовлетворяться...

   Волгин не отреагировал на последнее признание. Потому что оно и

   обрадовало и испугало, и бросило куда-то дальше, в пропасть темно-красного греха.

  -- Но ты не ответил на мой вопрос. Тебе было хорошо со мной? Или... не

   очень?

  -- Почему ты спрашиваешь? - искренне удивился Волгин.

   И только сейчас с изумлением осознал, что пережил опасный момент -

   вспышку отвращения к партнерше - который мучил его всю жизнь, придя даже с Катей... единственной женщиной, с кем он был стопроцентно счастлив... Этот миг пролетел незамеченным. Он забыл о существовании такового: после первого оргазма его ошеломила оральная ласка Ленки. А после второго... он лежал на грудях дочери и плавал в оглушительном ощущении любви, которую выразил не совсем традиционным способом. Значит, отвращения не возникло вовсе... И дочь оказалась исключением из правила. Потому что и с Ларисой после самого первого раза он испытывал неприятное чувство.

  -- Но ты... Ты так тихо кончил...

  -- Ленка...

   Волгин опять прикоснулся к волосам дочери, быстро покрыл поцелуями

   ее счастливое, детское лицо.

  -- Ленка, ты просто не знаешь меня...

   Он едва не продолжил : "пока еще..."

   Но сдержался.

   Подумав, что преступный поступок он позволил всего один раз.

  -- А ты - меня...

  -- Возможно, - согласился Волгин.

  -- Но все впереди...

  -- Ленка, - сказал он серьезным тоном, выйдя из и зажав мокрую головку в

   кулаке. - Ленка, запомни. Сегодня я поддался... Ты уговорила меня... В общем, сам не знаю, как все произошло. Но это было в первый и последний раз. Ясно тебе?

  -- Ясно, - спокойно согласилась дочь.

   Чтобы больше не искушать себя, Волгин пошел в душ.

   Лена задумчиво и совсем по-взрослому произнесла вслед:

  -- Один раз... Ага. Но где один - там второй. А где второй - там и

   третий...

   Волгин сделал вид, что не расслышал.

[Sarikov]

12

  -- Ну так что ? Может, подождать тебя и куда-нибудь отвезти?

   Еще раз принявший душ, смывший с себя следы греха и

   воспользовавшийся дезодорантом, сменивший рубашку, добропопорядочный семьянин Андрей Иванович Волгин - человек, только что совокупившийся с родной дочерью - стоял в прихожей и глядел на нее.

   Все еще голую, горячую и изнеможенную сексом.

  -- Нет, пап, спасибо... - Лена улыбнулась. - Мне еще белье погладить...

   Вчерашнее.

   Волгин вздрогнул. То, что было вчера, сегодня уже казалось невинной

   шалостью.

  -- ... И потом...Я не хочу сегодня ни с кем видеться. Мне надо побыть

   одной и подумать. Потому что... Потому что на самом деле все, что мы сделали, очень серьезно для меня...

  -- И ты уже раскаиваешься ? - зачем-то сказал Волгин. - Я же...

  -- Нет, - просто ответила дочь. - С чего ты взял, как тебе в голову могло

   прийти ?! Я не раскаиваюсь ни в чем. Но мне надо обо всем подумать,

   Не отвечая, Волгин поцеловал ее в лоб и вышел на площадку.

   Уже когда подошел лифт и с безразличным лязгом открыл двери, он

   остановился. Его посетило чувство, будто нечто подобное уже было. Он уже уходил от женщины, простившись вот так же, на пороге. А потом звонил, и не находил ответа. И...

   Лифт, подождав и не дождавшись, снова захлопнулся. На лестнице стало тихо. Из-за двери квартиры не доносилось ни звука. Постояв еще полминуты, Волгин достал мобильник.

  -- Лен, выйди на минутку, - быстро проговорил он, не сразу дождавшись

   ответа от дочери которая, видимо, была чем-то занята. - Забыл сказать тебе одну важную вещь, но... не хочу возвращаться.

   Дверь открылась почти в тот же момент.

   Дочь стояла на пороге.

   В банном халате - а он и не знал, что у Ленки есть такой длинный -

   распахнутом спереди. Так, что он опять видел и ее разрисованные снизу груди, и рыжую стрелку, указывающую вход, который ему был в принципе запрещен. И потеки его семени, ползущие из этого входа по ее ногам. Белым и беззащитным в неверном свете подъезда.

  -- Ленка...- пробормотал он. - Леночка...

   Дочь молчала, улыбаясь и ожидая.

   Он подошел - она стояла выше, потому что пол квартиры был выше

   пола подъезда.

   Волгин взял ее за обе груди - прохладные и упругие, и просившие, чтобы

   он это сделал.

   И приблизив губы к ее ушку, едва видному среди рассыпанных волос,

   прошептал:

  -- Лена... Я тебя люблю. Я люблю тебя... Не знаю как. У меня не хватает

   слов... Я, кажется, никого не любил так сильно, как тебя, черт меня побери... Не с чем даже сравнить. Наверное, больше самой жизни.

  -- Я тоже люблю тебя, папа...И я вообще никогда никого не любила...

   Пока не поняла, что люблю тебя, - продышала она. - Спасибо тебе...

  -- За что...

  -- За то, что было сегодня...

  -- И тебе тоже...

   Ленкины соски напряглись между его пальцами.

  -- Пап...

  -- Что дочка ?...

  -- Пап... Я не могу теперь без тебя жить...

   Волгин едва не задохнулся от этих слов. Сказанных простым и обыденным

   тоном - но одним махом обрушивших мост. Мост через пропасть, которую она перешли, но который еще оставался.

  -- Я, кажется, тоже...- ответил кто-то вместо Волгина.

   Он послышал шелест счастливого Ленкиного смеха.

  -- Ну ладно... Иди теперь... Иди, а то на работе будут неприятности, -

   совсем, как взрослая, сказала дочь.

  -- Иду, Лен, иду...- прошептал он.

   Но прежде, чем отойти, уже отпустив ее груди, он нагнулся и снизу вверх

   провел языком по ее половым губам. Вновь вобрав в себя запах девичьего родного тела.

   Который говорил о том, что случившееся - не шутка и возврата нет.

   

[Sarikov]

13

 

   Обратно на работу Волгин, вопреки обыкновению, ехал очень медленно. Настолько медленно, что несколько раз ему сигналили, хотя он и занял крайний правый ряд.

   Он вошел в офис и сел за компьютер, который оставил включенным. И теперь монитор исчерпав сроки скринсэйвера, погас, и встретил черной пустотой. Волгин глядел на эту пустоту и думал, что все относительно и ко всему можно применить принцип негатива.

   И абсолютно черное можно считать за абсолютно белое. То есть за чистый лист, с которого все можно начинать.

   Все здесь осталось прежним.

   И в то же время все стало абсолютно иным. Потому что он, Волгин, вернулся сюда иным в сравнении с тем Волгиным, что уезжал отсюда час... нет, пожалуй, два или даже три часа назад.

   А раз изменился он, значит должен был измениться и мир.

   Волгин тронул мышь - компьютер слегка загудел, что-то включилось, мигнула лампочка в левом нижнем углу, и не сразу став ярким, вернулся экран. Очередной прайс-лист, над которым он работал перед тем, как позвонить дочери.

   Точнее, перед тем, как Таня сообщила о намечающейся больнице.

   И еще точнее - перед тем, как собирался решиться на поступок с Таней...

   Каким ненужным - хоть и важнейшим для обеспечения жизни это казалось теперь.

   Дочь сказала - ей надо подумать в одиночестве.

   Ему тоже надо было подумать...

   Хотя думать было не о чем.

   По дороге сюда Волгин, как элемент аутотренинга, повторял фразу:

"Это произошло случайно и никогда больше не повторится"

   Волгин говорил это - и не верил ни одному слову, ни смыслу в целом.

   Потому что сотворившееся сегодня было не случайным эпизодом - а результатом недолгой, но достаточно длинной цепи поступков и слов, сблизивших его с дочерью.

   И свершением своим поставило не точку и даже не запятую.

   А открыло совершенно новый лист, откуда - как он понял - придется начинать новую жизнь.

   Потому что как ни пытался он найти что-то неестественное, фальшивое или ненужное в эпизоде их греховного соития, он не смог вычленить даже секунды, неискренности. Когда желание было не обоюдным, и когда один хотел чуть меньше другого. Они подошли друг другу потрясающе. С первого раза и навсегда... Как патрон нужного калибра к предназначенному для него оружию...

   Невпопад подумав об оружии, Волгин достал пистолет - с которым после визита Меркулова не расставался - и положил на стол перед собой.

   И сразу в офисе воцарилась гробовая тишина. Все уставились на начальника, пораженные тем, что он вынул оружие.

  -- Таня, меня ни для кого нет, - безразличным тоном сказал он. - Даже для

   Москвы.

  -- Но Андрей Иваныч, я хотел спросить... - начал Юра, который до сих пор

   молчал.

  -- Я сказал - ни для кого, - жестче повторил он. - Все разговоры завтра.

   А вопросы решайте сами. Ума должно хватить.

   Никто не проронил ни слова. Слышать такое от начальника, который был

   обычно мягок с подчиненными, вероятно, показалось знамением нехороших перемен.

   Отъединившись от всех, Волгин неторопливо сходил в машину, достал бутылочку оружейного масла и тряпочки.

   Разобрал пистолет на части, почистил и смазал.

   Потом вынул патроны, смазал магазин, а гильзы протер насухо, чтобы не залипли в патроннике.

   Потом собрал, проверил действие механизма.

   И наконец вщелкнул обойму в пистолет.

   Все собралось правильно.

   И осталось в прежнем боевом состоянии.

   Как, кажется, и он сам.

   В конце концов, единичный половой акт отца и дочери, недопустимый в принципе, ничего не значил. Ведь дочь действительно оказалась опытной женщиной. И он знал, что Ленка меняла парней, как перчатки.

   И сам он может оказаться одним из многих в череде прошедших через нее мужчин. И как ни шокирует этот факт по отношению к морали, в которой выросли он и жена, как ни расходится такое поведение с образом, какой навязывала дочери оставшаяся в том времени Лариса... Но он сам, переведенный Катей в новую плоскость сексуального восприятия, уже не видел ничего особенного. И допускал, что их встреча могла в самом деле быть первой и последней.

   Что несмотря на ужасающе серьезные слова, сказанные друг другу на пороге, слова могут остаться словами.

   Ведь в придачу к этим словам дочь сказала, что ей надо подумать.

   И неизвестно, что она надумает.

   И возможно, разум победит. И, попробовав секс с отцом, она вернется к прежней жизни... Точнее даже не вернется: она от нее и отошла всего на один день - и все будет по-прежнему.

   Дочь с молодыми парнями, отец с матерью...

   Или не с матерью, а новыми любовницами...

   И у нее хватит ума и такта продолжать совместное проживание с отцом в одной квартире. Не напоминая о случившемся, не укоряя не дразня его...

   Но во всяком случае, ничего страшного не произошло и жизнь не переменится.

   Возможно, так оно и будет.

   Скорее всего, сказал себе Волгин, пряча пистолет в поясную кобуру.

   

[Sarikov]

Часть седьмая

1

 

   Однако вышло все иначе.

   На следующий день в обеденное время он опять позвонил дочери. Не будучи даже уверенным в том, что она дома.

   Точнее, пребывая в полной уверенности, что она таскается - и занимается сексом - с лексусом или любым другим из многочисленных парней.

   Но что-то заставило его набрать номер. Лена ответила мгновенно; и за доли секунды, прошедшие перед звуком ее голоса, Волгин осознал, что дочь страстно ждала его звонка.

   Ждала, не будучи уверенной в его отношении к вчерашнему, но надеясь, что он позвонит.

  -- Папаятебятакжду...- выдохнула она одним звуком.

   Ему было достаточно. Уже не помня себя, он выбежал во двор и рванул с

   места.

   И гнал по городу примерно так же, как летел в дыму покрышек через автовокзал к своей дочери... которая еще тогда не была его.

   И все повторилось.

   Только лучше.

   Потому что не ушел битый час на уговоры.

   Они сразу разделись, Волгин принял душ, и они совершили длинный, ошеломительный половой акт. И опять простились на пороге, и опять Волгин целовал дочь держа ее за груди и видя краем глаза полоски своего семени, сползающие по ее ногам...

   На третий день он был уверен, что дочь ждет - и позвонил ей, уже выехав со двора.

   На четвертый...

   Их связь, возникшая под давлением дочери, укреплялась с ужасающей быстротой.

   Через несколько дней дочь встречала его голой на пороге. Они вместе шли в душ, где Волгин ополаскивался от дневной пыли, а она нежно мыла ему органы.

   Иногда они и начинали заниматься любовью прямо в ванной.

   Но обычно Волгин подхватывал дочь на руки: несмотря на достаточно большой рост, длинные ноги и все прочее, Ленка оказалась довольно легкой - нес в ее спальню и нежно овладевал на постели.

   Нет, слово "овладевал" абсолютно не подходило к тем чувствам, которые заставляли Волгина... точнее, позволяли ему делать это.

   Главным ощущением была его любовь к дочери.

   Любовь отцовская, смешанная с любовью мужской, которая, однако продолжала оставаться более отцовской, нежели мужской.

   Он с невероятным наслаждением, едва не теряя сознания от проливаемой нежности, вызывал оргазм, лаская языком ее половые органы. И та же нежность бродила в нем, когда он ощущал, как дочь мягко ласкает его ртом, а он еще нежнее гладит пальцем ее внутренность.

   И даже замирая перед тем, как излить в нее семя, он задыхался не от желания и сладострастия а прежде всего от любви, которая выражалась в данный момент горячей жидкостью, нежно ополаскивающей ее изнутри.

   Это было чудовищно и, возможно, ненормально для обычного человека, но это было именно так.

   Волгин познал достаточное количество женщин. Последней оказалась Катя, которая поколебала прежние привычки. Но лишь поколебала, оставив все в общем на местах. И он знал, что в сексуальной игре чередуются доминанты. То есть один из партнеров всегда проявляет - пусть самое нежное и игривое - насилие над другим. По просьбе женщины мужчина насилует ее, разведя бедра и молотит так, что мошонка лупит ее промежность. И по просьбе мужчины женщина скачет, как наездница, сминая задницей его яйца, перегибая до боли член ради своего удовольствия.

   Но сейчас между ними установились совершенно неизвестные ему доселе, принципиально новые сексуальные отношения. В которых не было места малейшему - и в общем обязательному - игровому насилию. Равно как и пошлости, грубости, интимной вульгарности, которые тоже считались атрибутами половых отношений.

   Волгин купался в любви, в отношениях ощущал только любовь. И самое поразительное, что его дочь - восемнадцатилетняя юная женщина, воспитанная на антикультуре олигофренических американских секс-триллеров, где половые акты все как один сопровождались криками "фак" и "шит" - его дочь вела себя совершенно по-иному. Даже в самые высшие пики Ленка оставалась какой-то необъяснимо целомудренной. Испытывая оргазм, она не выкрикивала ругательств и вообще принимала наслаждение так, что Волгин испытывал эстетическое удовольствие от одного наблюдения за дочерью.

   И всякий раз, когда один из них испытывал оргазм - что получалось обычно в разные моменты, даже если оба стремились к одновременному слиянию - между ними звучали слова о любви.

   Их совокупление было поистине тем, как оно называется на западе бессмысленно, но у них являлось именно занятием любовью.

   При этом сам секс был невероятно разнообразным. Ленка, наслаждаясь телом отца, проявляла чудеса изобретательности.

   Она предлагала различные позы. Они вводила элемент игры в сам процесс: то заплетая косички, которые надо было расплести, то встречая отца одетой, чтобы он ее медленно раздевал.

   Особенно любила она играть его половыми органами. Она таскала его за член, перекидывала с ладони на ладонь яйца - но делала это без дурацких смешков и без малейшего намека на цинизм. И все это тоже входило в акт любви.

   Вообще контакт половых органов был одним из главных удовольствий в их встречах. Размер, положение, наклон - то есть конфигурация - Ленкиного влагалища оказалась такой, что орган Волгина не выскальзывал наружу даже наполовину опав. Более того, Ленка научилась вводить отца даже в мягком виде.

   И они соединялись в любой позиции. Как после полового акта, так и до, и вообще просто так. Лежа на боку в объятиях друг друга и в положении, когда Ленкина спина прижималась его животу. И когда дочь сидела верхом, сверкая круглыми коленками. И в обычной позиции, когда он приподнимался на локтях и перебирал ее волосы. Или целовал груди. Или просто смотрел в ее любимое лицо и никак не мог насмотреться.

   Пожалуй, больше всего они любили сидеть, сплетясь ногами и прислонясь к чему-нибудь для удобства. Эта поза полностью исключала движения. Ленка сжимала и разжимала влагалищные мышцы, лаская внутри его головку. Они могли сидеть так сколько угодно, и Волгин ласкал Ленкины груди, а она водила ногтем по его животу.

   Ленка любила сидеть просто на полу, выдаивая его руками - помогая время от времени ртом, нежно и уверенно наминая ему яйца. И когда он испытывал оргазм, она орудовала с его членом, как с душевой головкой, ухитряясь несколькими струйками спермы облить себя всю с ног до головы.

   И глядя на семя, текущее между холмистых грудей его дочери - рожденной этим же семенем, о чем никогда не забывалось - Волгин испытывал второй оргазм, уже умственный.

   Не прошло, наверное, и недели их порочной связи, как Волгин понял, что они не просто идеально подходят друг другу как сексуальные партнеры. Они созданы для того, чтобы быть вместе, потому что их связывает нечто большее, нежели стремление парных органов - любовь.

   Которая была изначально неравносторонней: отца к дочери и дочери к отцу, но оставшись той же, наполнилась новой силой.

   Потому что каждый половой акт был не актом физиологических отправлений, а подтверждением их взаимной любви.

   Иногда Волгину удавалось выкроить достаточно много времени, и он приезжал к дочери на несколько часов. И тогда они не расставались сразу. А ходили по квартире, Ленка кормила его, они пили кофе... Оставаясь при этом абсолютно голыми - Волгин именно так хотел когда-то проводить выходной в Ларисой, но жена не поняла его бредовых идей.

   Ленка же все принимала с восторгом.

   И Волгин, вначале давший себе клятву не проявлять инициативы ни в чем, лишь покоряться просьбам дочери, теперь уже спокойно подходил к ней, стоящей нагишом у плиты и легко входил сзади и, поддерживая неширокие дочкины бедра, совершал движения. Не нацеленные на оргазм. а дающие тихую радость любви.

   Об этой любви Волгин думал вечерами...

   Точнее, ночами.

   Когда рядом тихо спала равнодушная ко всему Лариса, а он вспоминал часы, проведенные с дочерью. И понимал, что находится в парадоксальной ситуации.

   Он отбрасывал факт недопустимости кровосмешения. Об этом даже не хотелось думать.

   Он смотрел на дело просто как на внебрачную связь женатого мужчины. И видел парадоксальность ситуации.

   Он купался в любви. Но эта любовь - в отличие от сторонней связи ! - не была деструктивной, то есть не несла угрозы семье. Потому что любовница - при всей нелюбви к этому скользкому слову Волгин не мог подобрать иного, ведь положение женщины, отдающейся чужому мужу, аттестовалось только так - любовница была его дочерью и жила с ним под одной крышей. И связь эта не могла ничего разрушить.

   На любовницу мужчина тратит деньги и энергию, отрывая от семьи и прежде всего от детей.

   А тут получалось что любовница и есть его дитя...

   Ему даже не нужно было никуда уходить, чтобы встретиться с предметом своей страсти: предмет спал в нескольких метрах, отделенный коридором и двумя дверьми.

   Разве что он... вместе с нею... он обманывал свою жену.

   И ее мать, кстати...

   Но думая о жене, Волгин не испытывал угрызений совести. Скорее досаду, отчаяние, изумление... Все, что обычно связано с прозрением в отношении близкого человека.

   Потому что сейчас, отдавшись Ленке, Волгин почувствовал что совершено охладел к Ларисе .

   С Катей происходило иначе: после секса с нею Волгин желал еще более бурного продолжения с женой, которая стала возбуждать его сильнее.

   После Ленки он не хотел никого.

   Кроме Ленки, Ленки, и только нее.

   И дело было тут не в ее молодом теле, нет. Тело Ларисы оставалось привлекательным. И во многом она была аппетитней дочери: у Ленки была чудесная торчащая грудь, но в отношении ширины бедер и объема нижней части туловища. за которую так сладко держаться, дочь безнадежно проигрывала матери.

   То есть Лариса могла быть предметом удовлетворения половых желаний.

   Если бы...

   Если бы Волгина не одурманила любовь к дочери.

   И если бы сама Лариса проявляла к нему хоть немного внимания.

   Но соединившись с дочерью и перестав приставать к жене, Волгин с неприятным изумлением обнаружил, что Ларисе, судя по всему, это дало облегчение.

   Сама она не проявляла сексуальных притязаний. Она, кажется, была рада, что он от нее отстал, не требует новшеств и вообще ничего не требует, давая спокойно спать. Она все глубже уходила в свою работу. Там была ее настоящая жизнь.

   А Волгин лежал, нежась мыслями и перед сном думая лишь о всеобъемлющей любви к дочери. И медленно погружаясь в сон как в ее объятия.

   Время от времени его, конечно, посещала трезвая мысль о том, что он старый, а дочь молодая. То есть его привязанность крепкая, а ее настроения могут меняться. И что бы она ни говорила...

   А говорила Ленка часто и все одно и то же: что она любит только отца и не может без него жить...

   Но взрослым своим, печально умудренным умом он понимал, что слова словами, а молодость молодостью.

   Что вряд ли молодая женщина восемнадцати лет будет долго удовлетворена своим отцом.

   Что рано или поздно страсть охладеет, и она вернется к своим прежним лексусам. К молодым членам, к выкрикам "фак" и "шит" - ко всему современному, грубому и животному.

   Она не разлюбит его как дочь, но охладеет к нему как женщина.

   Он догадывался... он знал, что так будет рано или поздно. Так должно быть, поскольку так диктовала жизнь..

   Но так должно было случиться когда-нибудь.

   Может, завтра - хотя вряд ли еще завтра. А может, через неделю, через месяц, неизвестно когда...

   Но сейчас она спала недалеко, в своей комнате - в ее сомкнутом половом ходе еще хранились жидкие остатки его семени которое он влил днем: Ленка говорила, что она так любит получать отцовскую жидкость, что не выполаскивает его из себя, потому что ей приятен сам факт наполненности именно им.

   И сейчас...

   Сейчас они с дочерью безумно любили друг друга и для полного счастья им не нужен был больше никто.

   

[Sarikov]

2

   Постепенно им стало не хватать коротких свиданий в собственном доме.

   Время от времени Волгин освобождал полдня: благо, на работе наступило затишье - и они с дочерью выезжали за город. И занимались любовью там: в машине, на полянах, под кустами, просто под высоким небом.

   А однажды, придя домой, Волгин застал дочь за странным занятием: нагая, она сидела на постели, разложив вокруг себя ватки и пузырьки. И, приподняв - точнее, оттянув вперед, поскольку Ленкин бюст невозможно было поднять еще выше - одну грудь, терла ее снизу. И всю комнату наполнял едкий запах ацетона.

  -- Ты... что делаешь? - поразился он.

  -- Я...Вот, решила узор стереть.

  -- Ты же говорила, сам смоется через месяц, - вспомнил Волгин.

  -- Месяц еще не прошел, и я...

  -- А зачем ты стираешь ?

   Дочь вопросительно посмотрела на него.

  -- Знаешь, Ленка, - признался он, раздеваясь. - Как ни странно, этот узор

   мне уже нравится. И даже возбуждает... Так что можешь не спешить...

  -- Нет, пап, - твердо ответила дочь. - Я его сотру. Если тебе в самом деле

   нравится, могу потом как-нибудь сделать другой. Но для тебя. А этот я делала...

   Дочь замолчала.

  -- Я делала до тебя. И... не для тебя. Поэтому не хочу, чтобы он оставался.

   В голове у Волгина промелькнула цепочка мыслей и заключений.

   Ленка разрисовала грудь до лагеря. С целью показать кому-то. Показала. И осталась довольна. Показывала до сих пор. Или почти до сих пор. А теперь... Теперь хочет уничтожить вместе с узором память о том... или даже о тех ?! кому показывала... Потому что у нее есть он, отец?! Но это же просто невозможно...

   Он не сказал ничего. Только спросил:

  -- Лен, а что за дрянью ты стираешь?

  -- Я? Жидкостью для снятия лака с ногтей.

  -- На ацетоне?!

  -- Ну да, наверное... Нечем же больше.

  -- С ума сошла, - сказал Волгин, ласково потрепал дочь по голове. - Такой

   нежный предмет, как титьки, мазать агрессивной жидкостью... Давай лучше водкой попробуем.

  -- Водкой? - удивилась дочь. - А она возьмет эту краску?

  -- Возьмет или не возьмет - увидим. Но попробовать надо...

   Волгин принес из холодильника бутылку. Ленка продолжила работу, но

   ватка казалась слишком маленькой.

  -- Дай-ка я сам, - остановил ее Волгин.

   И плеснув полную пригоршню, принялся тереть Ленкину грудь.

  -- А-ай, папа ! - весело завизжала она. - Холодно!!!!

  -- Терпи ! - так же весело прокричал он. - Сейчас согреешься!

   Он видел, что ладонь принимает грязный сине-розовый оттенок - значит,

   краска смывалась. Он подставил дочери ладони:

  -- Плесни-ка еще !

   И стал обмывать сразу обе груди. Занятие оказалось приятным. Он заметил, что Ленкины соски выставили вперед свои длинные шишечки.

  -- Не останавливайся, пап, - сказала Лена. - Так приятно...

   Наконец Волгин увидел, что груди чисты. Ну, может, остались едва

   заметные разводы, но их наверняка можно было смыть уже простым гелем для душа.

  -- Титьки готовы к следующим испытания, - сказал он. - Зато мои руки...

  -- Ой, па...ап, - засмеялась Ленка. - Так здо...здорово... Ты водкой меня

   только натер, но я уже совершенно пьяная.

   Язык дочери в самом деле заплетался. Волгин подумал, что это нормально:

   тонкая кожа молочных желез пропустила спирт в оплетающие их сосуды, и дочь ощущает себя пьяной, хоть и не пила.

  -- Папка, папка, - бормотала она, прижимаясь к нему. - Мне таак хорошо с

   тобой...

  -- Мне тоже... - ответил Волгин, глядя ее волосы.

  -- Пап... А можно... Я хочу попросить тебя об одной вещи...

  -- Проси, - сказал Волгин, хотя понятия не имел, что еще можно просить

   в их отношениях.

  -- Но ты простишь свою пьяную девочку, если я скажу что-то не то,

   правда?

  -- Пьяную не прощу, а нашлепаю по попе, - ответил он. - Об этом сказано

   раз и навсегда. Но ты сегодня не пила, я сам тебя натер, не подумав о последствиях. Так что проси.

  -- Пап...- Ленка покраснела, что не случалось с ней довольно давно, потом

   выпалила. - Пап, трахни меня в попу, пожалуйста.

  -- Ку-да ?! - изумился Волгин, отметив, что дочь впервые употребила для

   обозначения их отношений слово "трахнуть"; хмель в самом деле развязал ей язык.

  -- В по-пу...

   Он мгновенно вспомнил, как о том же его просила Катя.

  -- Вот, смотри...

   Ленка взгромоздилась на четвереньки, расставила ноги и, просунув снизу

   руку, развела половые губы.

  -- Вот это писька...

   Другой рукой через спину дотянулась до влагалища и сунула кончик

   пальца.

  -- Там ты уже бывал и тебе нравится...

  -- Не скрою, - кивнул Волгин.

  -- А вот это - по-па.

   Она раздвинула верхнюю часть, показывая коричневую ямку с отверстием,

   стянутым в тугой узелок.

  -- И в ней не был еще никто... Я хочу, чтобы ты там побывал... Первым и

   последним. Единственным из всех.

  -- Нет, Лен, - покачал головой он. - Это исключено.

  -- Почему?

   Он пожал плечами.

  -- Ты считаешь это извращением?

  -- Пожалуй...

  -- Чепуха. Раньше много что считалось извращением. Например, оральный

   секс. А в самом деле совершенно нормальное занятие.

  -- Но рот и попа... разные вещи.

  -- Разные, - согласилась Лена. - Однако и та и другая вполне пригодны,

   чтобы сунуть туда член...

   Волгин не знал, что ответить.

   - Я же не прошу, чтобы ты трахнул меня в нос... - засмеялась дочь. - Или в ухо, например... А всего лишь в попу.

  -- Но это же... больно, наверное? - пробормотал он.

   Вместо того, чтобы отрезать: "не проси" - с некоторых пор он уже ни в

   чем не мог отказать дочери.

  -- Думаю, что не больнее, чем в первый раз в письку...

  -- Но... вредно. И потом болезни всякие будут...

  -- Чушь. В Интернете есть данные, что около шестидесяти процентов

   женщин занимаются анальным сексом. Я уже не говорю о гомиках, которым бог вообще не дал других дырок...

   Ленка засмеялась, и Волгин понял, что возражать бесполезно.

   - Ой, пап...- мгновенно согнав легкий хмель, она прижала ладонь к губам.

   - Ты же, наверное, брезгуешь...

  -- Я ?! Брезгую ?! - почему-то задетый за живое закричал Волгин. -

   Запомни раз и навсегда: нет ничего, связанного с тобой, что бы доставляло мне... Мне...

   Не найдя нужного слова, он просто схватил ягодицы дочери, раздвинул

   их еще шире и коснулся языком сомкнутого отверстия.

   Оно оказалось нежным и одновременно шершавым, и ласкать его

   было так же приятно, как любую другую часть Ленкиного тела, и оно не пахло не чем-то анальным, а источало обычный запах - свежий и желанный.

   Дочь вздрогнула, а он все настойчивее толкался в дырочку, и вдруг заметил, что края расходятся, а изнутри появляется капелька светлой смазки - точно как из влагалища.

  -- Так приятно... - пробормотала дочь.

  -- И удивительно... Оттуда смазка уже пошла.

  -- Ой, - Ленка села, отдернувшись от него. - Надо, наверно, вход

   подготовить.

  -- Какой вход ? - не понял Волгин, который был уже готов ко всему.

  -- Ну, то, что за попой... Эту... прямую кишку...

  -- А что ее готовить...

  -- Ну...- дочь явно смущалась говорить. - Чтобы она... Чистая была и ты...

   Волгин догадался, что имеет в виду Лена, но понятия не имел о подготовке.

  -- А... как ? Ты умеешь?

  -- Не умею... Я же говорю, ни разу не пробовала... Но в порнофильмах

   видела. Они рукой освобождают вход.

  -- А как ?

  -- Вот так примерно...

   Дочь перевернулась на спину, засунула в себя руку и стала энергично

   давить, загоняя что-то внутрь.

  -- Ну ладно, все, - сказал Волгин. - В любом случае, даже если мы и не

   подготовили как следует, меня уже ничто не пугает...

   Набравшись внезапной решимости, он хотел совершить все поскорее.

  -- Так, давай тебе член смажем...

  -- Чем?

  -- Да вот хоть кремом для лица.

   Волгин смотрел, как дочь аккуратно обмазывает ему головку, ему было

   одновременно страшновато и любопытно.

  -- Теперь на вот еще немного... Намажь мне вход...

   Щель между ягодицами наполнилась белой мазью.

  -- Кожу оттяни, чтобы член стал острым на конце.

   Он забрал ствол в кулак.

  -- Теперь головку наставь... Точно в лунку...

  -- На...ставил, - ответил Волгин, найдя самую глубокую часть.

  -- Теперь входи.

  -- Как ? - глупо спросил он.

  -- Очень просто. Надави, дырочка должна сама раскрыться.

   Волгин медлил.

  -- Пап, ну входи же. Чего ты боишься?

  -- Я... боюсь сделать тебе больно, - честно признался он.

  -- Не бойся, папа... Больно быть не должно. Я скажу, если будет слишком

   больно. Входи. Входи же...

   Волгин не успел осознать: он ли надавил, или Ленка подалась назад - но головка раздвинула что-то и он ощутил себя внутри.

  -- Молодец ! - подбодрила дочь. - Давай, давай дальше...

  -- Тебе не больно?

  -- Нет-нет... Давай, только не очень быстро.

   Волгин видел, как его стержень постепенно уходит в неположенное место.

  -- Ой... - вскрикнула дочь, когда он нырнул наполовину.

  -- Больно ?!

  -- Немножко... Нет-нет... Не выдергивай, засовывай дальше... Это просто

   самая толстая часть, у тебя член-банан, засунь до конца, и все...

  -- Какой у меня член ? - изумился Волгин, не пропустив слова даже в

   драматической обстановке.

  -- Бананообразный. Тебе что, никто никогда не говорил?

  -- Нет, а что это значит?

  -- У всех мужиков, - спокойно ответила Ленка, словно и не стояла,

   запуская себе в задний проход половой орган родного отца. - Члены бывают двух типов. Простые цилиндрические. И бананообразные, как у тебя. То есть средняя часть толще, чем конец и корень.

  -- И... Что это значит?

  -- Очень приятно, когда тебя... трахают бананом, вытаскивая почти

   полностью. Потому что когда широкая часть входит и выходит, она раздражает губки... Но попе... больно слегка от толщины. Сейчас скорее затолкни до самых яиц. И тогда дырочку будет раздвигать тонкая часть...

   Волгин погрузился в дочкин зад так, что волосатый лобок уперся ей в

   копчик. И только сейчас прислушался к своим ощущениям. Каким дураком, оказывается, он был, отказываясь от анального секса. Хотя предлагала не только Катя... Пребывание в заднем проходе женщины оказалось потрясающим. Оно так же отличалось от вхождения во влагалище, как нельзя сравнить шоколад и жареную свинину... Его словно охватила по всей длине невидимая рука.

  -- Двигаться... можно ?

  -- Конечно. Только не слишком вынимай, а то толстая часть...

  -- Я понял, - ответил он, и начал нечастые короткие фрикции.

   Ощущение новизны было столь сильным, что он почти сразу понял

   приближение оргазма.

  -- Ленка, я кончаю...- предупредил он.

   И выбросил порцию. Не успев даже дотянуться до ее грудей.

  -- Ну папка, ты сексуальный гигант...- пробормотала Лена.

  -- Вот, сделал тебе клизму из спермы...

  -- Хи-хи... Надо же так сказать...

  -- А что ? - усмехнулся Волгин. - Сколько я в детстве тебе клизм делал...

   Из мыла, из ромашки, из череды... Теперь вот до спермы дело дошло.

   - Ты клизмы делал ? А разве не мама?

  -- Ну... мама тоже делала. Но и я немало...

  -- Ну ладно... Теперь, пожалуйста, подвигайся еще, у тебя ведь не опал.

  -- Не опал. Но я больше кончать не буду. Да и больно тебе...

  -- Пап, это я теперь кончить хочу...

  -- Ты ? Но ведь?..

  -- Ты хочешь сказать, что член в попе, а не в письке?

  -- Ну... да...

  -- Папа, папа... Большой ты у меня, а глупенький... Не понимаешь. Или

   не знаешь еще... Когда человека любишь так сильно, как я тебя, то кончить можно и от письки и от попы, и от подмышки, и вообще от чего угодно... Ну давай, двигайся, я до смерти хочу...

   Кажется, теперь уже достигнут полный край, - подумал Волгин, взяв бедра Ленки. - Трахнуть в задницу собственную дочь - куда дальше? Никуда...

   Только к Ленкиному оргазму.

   Который, судя по стонам, был очень близок.

[Sarikov]

3

 

   - Люблю тебя... Люблю тебя... Люблю...- жарко шептал Волгин, целуя округлую, упругую Ленкину икру.

   Они сидели на ее постели. Точнее, дочь сидела, а Волгин примостился около, лаская любимое тело от кончиков пальцев на ногах. Он целовал ее с иссушающей душу нежностью. Осязая Ленкину ногу, он покрывал поцелуями каждый ее сантиметр, медленно продвигаясь вверх.

   Раскинувшись на подушках, дочь счастливо улыбалась; ласки отца - в данном случае даже не слишком эротические - приносили ей удовольствие.

   И они никуда не спешили.

   В самом деле, сегодня они никуда не спешили.

   Незаметно они прожили вместе - если можно так сказать об отце и дочери, занятых актом кровосмешения - почти целый месяц. Занимаясь любовью ежедневно, не считая неизбежной паузы на четыре дня менструации.

   Но их встречи всегда проходили в спешке.

   Не впопыхах, нет - отец и дочь наслаждались друг другом стопроцентно. Но им никогда не хватало времени на что-то, кроме секса. Волгину требовалось спешить на работу. Особенно, если они выезжали за город. А дома, даже если позволяло время, они подсознательно опасались тратить его больше, чем необходимо, поскольку не могли избавиться от страха, что Лариса может вернуться домой в неурочный час.

   А сегодня им повезло. Причем дьявольски - так, будто судьба решила послать подарок.

   Лариса улетела в Москву. Волгин не вникал, куда именно - на какую-то ассоциацию журналистов, или по своим личным делам, которых он теперь не знал.

   Главным остался факт: жена уехала. Подарив им пять ночей. Которые, конечно, не могли быть названы полноценными, поскольку сын, работая, ночевал дома.

   Но сегодня совпали два события: утром Волгин отвез в аэропорт Ларису, а вечером Саша ушел в ночную смену: копи-центр, о чем сын благоразумно умолчал в разговоре с матерью, работал ночью как Интернет-кафе и игровой клуб. Как понял Волгин, за ночную работу платили больше. При Ларисе, которая довольно жестко контролировала расписание сына, Саша не отважился уйти в ночь. А сейчас, узнав о командировке матери, сразу же поменял рабочий график.

   Причем, поскольку заранее не спланировал, то у него получились сплошные сутки: дневная смена плюс ночная.

   И отец с дочерью остались одни в квартире на целую ночь.

   Которая казалась целой жизнью...

   Когда Волгин вернулся с работы, они - совершив сразу акт любви, без которого не могли оставаться спокойными - предавались нежным объятиям.

   Волгин ласкал тело дочери, не думая о повторном сексе. И ощущал, как душа его наливается нежностью к ней. Еще более сильной, чем он испытывал прежде.

   Несмотря на то, что в их распоряжении оказалась спальня, они любили друг друга в Ленкиной комнате на ее узкой кровати.

   Им было хорошо и здесь...

   Исцеловав все Ленкино тело, Волгин принялся ласкать ее снова, уже по-мужски.

   Разумеется, они опять занялись любовью. Потом поужинали - не одеваясь.

   И наконец пошли спать.

   В этом простой фразе "пошли спать" для отца и дочери, прошедших все ступени падения, имелся особый смысл.

   Ведь они самом деле, живя сложившейся парой, еще не провели ночи в одной постели.

   И предстоящее могло открыть что-то новое, и волновало их обоих.

   - Где спать будем ? - спросила Лена, когда они вышли из кухни.

   И рука Волгина лежала на ее нешироком голом бедре, и ее плечо касалось его груди...

   - В спальне боюсь, - с досадой ответил он. - Запах твой останется, как бы мама потом...

   - Наверно, ты прав... Пойдем ко мне, уместимся как-нибудь.

   Они легли на Ленкину кровать. Которая была вполне пригодна для занятий сексом, но для сна оказалась узковатой. Им пришлось тесно прижаться друг к другу, Ленка положила голову отцу на плечо и закинула на него ногу.

   Для сна такая поза абсолютно не подходила. Поворочавшись, они нашли относительно пригодный вариант: легли на бок, уменьшив занимаемую площадь. Опять по необходимости обнявшись. Рука Волгина, обежав Ленкино тело, уютно легла ей на грудь. Которая и на боку сохраняла конусовидную форму. Само собой, довольно скоро Волгин ощутил, как в ладонь тычется твердеющий сосок дочери. А у самого разворачивается главный орган.

   - Еще раз ? - не оборачиваясь, со смехом в голосе предположила Лена.

   - Придется, - ответил Волгин. - Иначе какой сон...

   Слегка отодвинувшись низом, Волгин взял корень, второй рукой приподнял ее ягодицу.

   - Ну что - куда бог пошлет ?

   - Конечно, как всегда, - хихикнула она.

   Это перекидывание словами подразумевало новое сексуальное развлечение. Попробовав анальный способ и поняв, что он очень неплох, они стали к нему прибегать. Особенно полюбилась игра "куда бог пошлет" - половой акт в позиции сзади, когда положение тел не позволяло видеть, куда попадет втыкаемый наудачу конец.

   Сейчас Волгин попал в задницу. Причем понял это, лишь когда вошел до половины и ощутил плотный анальный охват. Лена уже не вскрикивала, она быстро привыкла ко всему.

   Отпустив грудь дочери, Волгин положил свободную руку на клитор, помогая испытать полноценный оргазм.

   Они получили все довольно быстро.

   - Не вынимай...- тихим и уже сонным голосом попросила Лена.

   Но Волгин продолжал считать, что длительное растяжение анального отверстия вредно, поэтому быстрым движением переткнул ствол во влагалище. Приник к ней, чувствуя, как на него хлынула жидкость из не сразу закрывшегося отверстия.

   - Ты спишь ? - через несколько минут уточнила дочь.

   - Нет, а ты ?

   - Что-то не могу уснуть... Может, поговорим просто?

   - Поговорим, - согласился Волгин.

   В самом деле, за сексом у них практически не оставалось времени говорить друг с другом. Хотя Волгин испытывал в этом потребность.

   - Но мне неудобно говорить через плечо... Я перелягу.

   - Конечно.

   Дочь снова переместилась туда, откуда они начали. Голова ее покоилась на груди Волгина, нога была закинута через его тело. При этом сумев перевернуться и не выпустить отца из своего влагалища.

   - Пап, я так тебя люблю...- заговорила она.

   - Ленка... - пробормотал Волгин и взял в ладонь ее грудь. - Ленка, моя самая лучшая на свете...

   - Ты опять меня хочешь?

   - Я тебя всегда хочу. Но сейчас надо передохнуть. Я просто держу тебя за титьку, чтобы ты не соскользнула с моей пиписьки.

   Объяснение понравилось, оба засмеялись.

   - Папка... Я так тебя люблю... Я люблю тебя безумно, просто до невозможности...

   Волгин ласково погладил свободной рукой дочкины волосы...

   - Ты не думай, что я легкомысленная девчонка...

   - ...Я и не думаю, с чего ты взяла?

   - ...Ну думай, что я затеяла все это... От балды...

   - Ну уж и от балды...

   - От нечего делать... Оттого, что с парнями все испробовала и решила с родным отцом развлечься.

   Она произнесла последние слова резким тоном, адресованным к какой-то воображаемой Ленке, которую она осуждала сейчас.

   - С чего ты взяла, что я могу так подумать?

   - Можешь... Мог...

   Волгин молчал.

   - Я помню, как ты сопротивлялся ... Ты держался, как герой. Честное слово папка, и в какой-то момент даже я была готова уступить...

   - Если бы не...трюк... точнее, укоренившаяся когда-то привычка целовать тебе попу, то ничего бы и не получилось...

   - Но ты... - Ленка вдруг поднялась на локтях, заглянула ему в лицо; глаза ее сверкали в неполной темноте. - Ты... не жалеешь?

   - Не жалею, - очень твердо ответил Волгин.

   - Честно?...

   - Честно. Я не буду врать - сначала я был в шоке. И боялся начинать. А после первого раза, когда ехал на работу, думал, что все это должно быть последним разом, и продолжать нельзя, потому что мы нарушаем человеческие законы...

   - И я тоже так думала, если честно, - вставила дочь.

   - Правда?

   Волгин поразился в очередной раз; дочь выказывала далеко не легкое отношение к жизни.

   - Правда, зачем мне врать... Но ты решил продолжать?

   - Да, решил. Точнее, поплыл по течению. Но очень скоро понял, что иначе быть не может. Потому что я просто не могу без тебя. Ты понимаешь ? Это ужасно. Ты моя кровная дочь, у меня есть жена, твоя мать, я обычный средний семейный человек. Но я уже не могу жить без тебя. Я не говорю даже о том - что было бы, если бы я не решился... Меня пугает большее...

   Он остановился, и дочь молча глядела в его лицо.

   - Что пугает, пап ? - наконец спросила она.

   - Пугает мысль о том, что... Что я не смогу жить, когда все это кончится.

   - Что - "это" ?

   - Наша любовь... наши отношения как мужчины и женщины.

   - Папка...- Лена положила палец на его губы. - Папка, не говори так. Это не кончится никогда. Запрещаю тебе говорить...Но об этом потом. Ты меня с мысли с сбил, я не о том начала...

   Волгин молчал, ожидая чего-то серьезного.

   - Я хотела сказать... Чтобы ты не думал, что я такая...

   - Я и не думаю ничего.

   - Нет, в самом деле. Я не такая.

   - Не какая все-таки?

   - Не... легкомысленная. Со стороны может показаться. что я гулящая взбалмошная девица. Что я начала все это от балды...

   - То есть?

   - То есть от нечего делать. И от желания разнообразить жизнь. Что я уже перетрахалась с парнями, и мне захотелось остренького, и я решила совратить своего отца... Можно так подумать?

   - Я так не думаю, - твердо сказал Волгин.

   - Это хорошо... Но согласись, что со стороны можно подумать, разве нет?

   - Ну... Можно, наверное.

   - Так вот. Это все не так. И то, что я стала твоей...

   Лена замялась.

   - Называй вещи своими именами, что уж там, - вздохнул Волгин.

   - Любовницей...

   - Выходит так. Язык не имеет другого слова. Но я уточню - возлюбленной любовницей.

   - Да, да, да...- горячо закивала дочь. - И ты - мой отец... И мой любовник. Но ты мой возлюбленный. Самый любимый и единственный человек на свете. И это они...

   - Кто - они?

   - Парни, с которыми мне пришлось трахаться, когда трахалка зудеть начала, - усмехнулась Лена. - Это они случайные. Подвернувшиеся за неимением... А настоящее мое предназначение - это ты...

   - Ну уж...- пробормотал Волгин, ошеломленный этими словами, хотя и привыкший к взаимным заверениям в любви.

   - Ты и только ты... Маленькие девочки часто влюбляются в своих отцов. А я в тебя была безумного влюблена. Сколько себя помню - я была без ума от тебя... Такого...

   - Какого ? - усмехнулся он.

   - Умного, сильного и красивого...

   -... Никогда не находил в себе ни чрезмерного ума, ни силы, ни тем более красоты.

   - Много ты понимаешь. Ты самый лучший на свете. И то, что мы лежим сейчас, и я наслаждаюсь твоей пиписькой - это есть предназначение меня... и тебя. И это главное, что у нас есть...

   - Но...

   - Да, я знаю... Был момент, несколько лет, когда я словно перестала замечать тебя... По дурости вдруг показалось, что ты чужой, как все родители... Но все-таки я снова прозрела. И поняла, что люблю тебя еще сильнее, чем когда была маленькая. Не как девочка, а как женщина...

   - Что мы сейчас и имеем...

   - Ты знаешь, папка... Я так счастлива. Так счастлива...- дочь уткнулась ему в плечо. - Словно у меня сразу и детство продолжается, и началась совершенно новая жизнь. Я ведь помню все, что было в детстве...

   - А разве там так много что помнить?

   - Конечно. Как ты меня купал, как попу целовал...

   - Ох уж эта попа...

   - И как ты со мной возился, как ты меня ласкал... Ощущение любви, которое исходило от тебя...

   Волгин молчал.

   - Я помню все. Например, как ты пел мне эту колыбельную песенку про вошь...

   - Про какую вошь ? - встрепенулся он.

   - Ты не помнишь? А я помню. Ты укладывал меня спать, мне не хотелось. И ты стал петь колыбельную. От которой я проснулась еще больше.

   Привстав, Ленка запела нежным и писклявым голоском:

   - Спи, моя родная мышь,

   От меня не убежишь.

   Пусть тебе приснится вошь,

   Ты ее по сне убьешь...

   - И... что ? Я это пел?! - изумленно спросил Волгин.

   - Да, пел. Как сейчас помню... Я еще спросила тебя - а что такое "вошь" ? я не знала такого слова - и ты начал объяснять, а я стала спрашивать дальше, и наконец в комнату вошла мама и тебе попало за все это...

   - А... Откуда я это взял ?

   - Ты говорил, что сам придумал... неужели не помнишь?

   - Хоть убей... Надо же, ты такие вещи запомнила...

   - Потому что я тебя очень любила, - тихо сказала Лена. - И люблю... Еще сильнее.

   - А я в какой-то момент был настолько занят проблемой выживания... Что на тебя перестал внимание обращать. Сашку еще пытался мужскому делу учить, а тебя полностью на маму спихнул...

   - Да, спихнул... А зря... От мамы мне всегда был только вред...

   Ленка вздохнула, но он промолчал насчет ее оценки.

   - Я помню, ты крутился по делам и стал совершенно чужим. Впрочем, и я тогда была хороша, видела в вас лишь помеху жизни. Но... Но на самом деле ты отдалился от меня раньше.

   - Как отдалился?

   - Ну так... Перестал ласкать меня и целовать попу. И вообще как-то дальше стал.... Когда мне было еще лет одиннадцать или двенадцать... Не помнишь?

   - Кажется, помню, - пробормотал он.

   - И почему?

   - Почему... Если смотреть в корень, по той же самой причине, по которой мы сейчас лежим в одной постели...

   - В каком смысле ?!

   - Да в самом прямом... В том возрасте у тебя начала расти грудь...

   - Правда? Я уже плохо помню... Что касается меня самой, я как-то подзабыла.

   - Да... Раньше у тебя были такие плоские сосочки. Чуть даже втянутые посередине, по диаметру немного больше мальчишеских... А тут под ними что-то стало набухать, у тебя полезли молочные железы... И в какой-то миг превратились в грудь будущей женщины... Многообещающую, кстати...

   - И это?...

   - Да, это. Ты же вначале не носила лифчика, и видя тебя в трусиках, я видел твои растущие груди. И хотя мне как отцу должно было быть наплевать, но... Я почему-то стеснялся смотреть на тебя такую...

   - Надо же...

   - А потом. Когда уже сюда переехали... Ты стала девушкой... Тогда я вообще стал стесняться заходить в твою комнату. Из боязни увидеть тебя обнаженной. Или хотя бы твои вещи... Лифчики всякие. Трусы...

   Говоря все это, Волгин не лгал: он всего лишь сдергивал завесу с подсознательного отношения, которое хранил в тайне от самого себя.

   - И потом... Когда у тебя грудь появилась, у тебя вскоре изменился запах... От тебя стало пахнуть....

   Он замялся.

   - Не как от моей маленькой дочки...

   - ... А как от женщины, - завершила дочь. - Правильно. У меня начались менструации...

   - Ну и вот. Все это: груди твои, и запах, и белье... - все это смущало меня. И я... подсознательно стал тебя избегать.

   - Пап... Ответь мне...Ты можешь мне ответить - почему ты стеснялся всего этого ?

   - Хороший вопрос, - усмехнулся Волгин. - Если честно, я сам себе боялся его задавать.

   - Боялся ?

   - Да, потому что боялся ответа...

   - Боялся или боишься до сих пор?

   - Боялся тогда. Сейчас уже ничего не боюсь.

   - А почему?

   - Потому что могу сказать.

   - Так скажи...

   - Я стеснялся тебя и боялся спросить себя о причине, поскольку опасался ответа, - повторил Волгин, нежно притягивая дочь к себе. - Потому уже тогда хотел тебя как женщину.

   - Папка...- ошарашенно пробормотала Лена. - Ты это... Серьезно, или только чтобы мне приятное сказать?

   - Как ни ужасно для отца, но правда. Сколько лет я не мог себе в этом признаться... Но теперь ничего не страшно. Так знай: когда я вдруг - получилось уже не помню почему, но именно вдруг - увидел твои выросшие груди, у меня сразу встал член. Хотя я изо всех сил заставлял его не делать этого.

   - Он, кстати и сейчас у тебя стоит, - хихикнула дочь.

  -- Но теперь я ему ничего не запрещаю.

  -- И меня это очень сильно радует...

  -- Ты знаешь, я только сейчас подумал...- проговорил он. - Вот ты сказала,

   что все маленькие девочки влюбляются в своих отцов... Платонически, конечно - ведь они не знают, что такое мужской член и зачем он вообще нужен. Так?

  -- Так, наверное.

  -- Но в свою очередь и отцы... Отцы, которые привыкли нянчить свою

   маленькую дочь, целовать ей попу и мазать складочки ее письки... Когда эта писька становится влагалищем, а бугорки начинают превращаться в женскую грудь... наверное, все отцы начинают вожделеть маленькую женщину... Чье тело знали досконально с рождения. Но не признаваясь себе в этом. И избегают свою дочь... Хотя... Сейчас я могу признаться тебе еще в одной страшной тайне, которую никто не знает.

   - Никто-никто?

   - Никто-никто. Теперь будешь знать ты.

   - Признавайся...

   - Когда тебе было три года, я часто укладывал тебя спать днем... Тогда у меня была такая работа, что я бывал дома. И вот...

   Волгин замолчал.

   - Что - вот?..

   - Я помню непередаваемое ощущение... Ты была очень ласковой девочкой. И, засыпая, всегда обнимала меня. А я ложился рядом, это было на большой кровати, чтобы ты уснула. А потом тихонько вставал и уходил. Так вот, в те минуты, когда ты обнимала меня перед сном, а потом твоя ручка еще шевелилась...

   Он опять помолчал.

   Лена с тихой лаской коснулась пальцами его лица.

   - Я прекрасно понимал, что меня обнимает трехлетняя дочь, не понимающая ничего...

   -...Все я прекрасно понимала...

   - ... Но в эти минуты... Вы эти минуту мне было так хорошо с тобой как с женщиной, что у меня всегда вставал член... Как я ни стыдился этого даже сам перед собой.

   - Зря стыдился. Все же кончилось хорошо.

   - Не просто хорошо кончилось, а мне страшно повезло.

  -- В чем ?..

  -- В том, что я совершил грех и стал по-настоящему любим своей

   дочерью. Когда у нее уже не бугорки а воот такие грудищи.

   И, смеясь, он взял ее за молочные железы.

  -- Ну уж и грудищи...- польщено возразила Ленка. - Так себе. Грудки...

  -- Гру-ди-щи ! - повторил Волгин, лаская соски. - Поверь мне. Я

   понимаю толк в женских грудях...

   Следующие минут десять Ленка прыгала на нем в позе наездницы. Это была просто передышка в разговоре.

   После которой они продолжили беседу.

   И так пролетела вся ночь. Только под утро они, кажется, уснули. Во всяком случае, Волгин внезапно обнаружил себя проснувшимся. С Ленкой, косо лежащей на нем.

   Он мягко высвободился из-под теплого тела дочери. Которая по-детски легла на живот, сразу заняв собой всю кровать.

 

   

[Sarikov]

4

   После ночи, проведенной за разговорами, Волгин отчаянно клевал носом на работе. Выпил неумеренное количество кофе - сердце билось, но сонливость не прошла.

   Он время от времени брал в руки мобильник, но сдерживался: он подозревал, что дочь, которая всегда с трудом вставала по утрам, сейчас отсыпается. И боялся ее разбудить. Он решил дождаться ее звонка - теперь их отношения вышли на такой уровень, что он не сомневался ни в чем.

   Лена позвонила в первом часу. Голосом уже не сонным, но еще не вполне бодрым, сказала, что очень его любит. И добавила с некоторым сожалением - которое погладило Волгина приятной волной - что сегодня днем ничего не получится...

   Поскольку сын вернулся с ночной смены и отсыпается, как суслик.

   Зато ночь впереди - и эта, и еще три последующих, она успела осторожно выведать, что брат сменил график на время отсутствия матери и все дни будет уходить именно в ночь.

   Волгин ощутил небывалый прилив радости от перспективы провести с дочерью несколько ночей подряд. И тут же подумал о сыне: маленький паршивец оказался хитрее сестры. Ленка вышла на открытый конфликт с матерью по неизвестной ей самой причине, а этот Ларисе сильно не противоречил, однако использовал ее отсутствие для решения своих задач.

   И только сейчас Волгин понял, что дети у него абсолютно разные. И еще - что сын - мужчина, который должен был быть его правой рукой - отдалился от него неимоверно и, вероятно, необратимо.

   Но все это было чепухой перед предстоящей ночью.

   Когда Волгин вернулся с работы, сын еще был дома. Уже не спал, по обыкновению сидел за компьютером. Это не позволило отцу с дочерью совершить половой акт, к чему они привыкли в последнее время.

   Ограничились тем, что Лена кормила отца ужином, сидя перед ним на стуле. И Волгин время от времени гладил ее круглые колени, проводил рукам по сдвинутым великолепным бедрам, что сияли перед ним из-под все той же белой футболки, с которой началось падение в пропасть.

   Казалось, сын никогда не уйдет. Но наконец он собрался, прошелся по коридору. Заглянул на кухню. где продолжали тянуть бесконечный чай Волгин и Ленка: общей гостиной в трехкомнатной квартире не было, а им не хотелось расставаться. Сказал:

   - Все, пока !

   И наконец щелкнула входная дверь.

   - Уфф... - сказала Ленка.

   И тут же сдернула с себя трусы, которые надевала, чтобы не опасаться свободных движений при брате. И теперь они, висящие на спинке стула, напоминали Волгину белый флаг, означающий возможность войти в крепость и делать там все, что хочется.

   Все, что хочется...

   Он поднял дочь на руки, наслаждаясь свободным прикосновением ладоней к ее ляжкам, и аккуратно посадил на кровать. И уже раздвинул ноги, намереваясь приложиться, когда Лена остановила его с улыбкой:

   - Пап ! У меня идея...

   - Какая ?

   Минутная задержка близости не вызвала досады, она лишь распаляла.

   - Давай не будем мучаться на моей койке, а пойдем сегодня в спальню.

   - Но...

   - Ну да - запах и следы спермы, я помню... Но кто нам мешает взять и постелить на твою... - Ленка запнулась. - Вашу с мамой кровать - мое белье?

   - Дочь, ты у меня умница, - проговорил Волгин. - Мне старому дураку такое и в голову не приходило... Хотя элементарно же, в конце концов.

 

5

   На широкой кровати оказалось не в пример лучше. нежели на Ленкиной коечке.

   Они любили друг друга до изнеможения, до потемнения в глазах - и все равно продолжали любить, пока оставалась капля сил.

   Когда не осталось и капли, решили наконец спать.

   Спали сладко и вольготно.

   Заснув в обычном сцеплении, потом расцепились, раскатились по кровати. Волгин ощущал, что ворочается и перекатывается по кровати, но все-таки она была близка и он был в ее поле.

   Во сне к нему пришло ощущение секса.

   Чудовищно сильное, какое бывало лишь в детстве с приходом первых поллюций. Когда ночной выброс спермы регулировался организмом и был - как вспоминал Волгин - наполнен ощущениями, каких потом не подарила ни одна реальная женщина.

   И сейчас сон начался с женщины. Которой не было видно, но которая была везде. Она объяла его тело, выжимая удовольствие. Во сне Волгин ощущал, как томятся его яйца и как мучительно, неровными бросками выбивается сперма по его каналу. Точнее. во сне он не знал понятия "сперма", как и в детстве. Просто его организм пробила невероятная судорога, окончание которой он пытался сдержать, поскольку знал, что именно окончание - смысл и цель всего.

   Но процесс не поддавался контролю, и судорога разрешилась в горячую влагу, разлившуюся вокруг него.

   Проснувшись, ощущая уже наяву последние толчки невероятного по силе оргазма, он увидел дочь, склонившуюся над его животом.

   И теперь ощутил присутствие Ленки - и ее тонкие пальцы, массирующие яйца, и ее мягкие губы, довершающие дело...

   Дождавшись, пока утихнет дрожь в теле, Волгин протянул руку и погладил дочь по голове.

   - Проснулся, папа...

   Ленка повернулась к нему, улыбаясь счастливо.

   По подбородку ее стекала сперма, и груди были забрызганы, и пальцы блестели в полумраке.

   - Ничего себе...- пробормотал Волгин.

   - Ага... ты столько выдал - я глотать не успевала, наружу лилось...

   Волгин счастливо улыбнулся.

   И тут же вспомнил, что ему давно хотелось испытать оргазм во сне. Именно так - чтобы выбросить семя, не просыпаясь, и повторить ощущения детства. Но за всю жизнь ему так и не удалось этого сделать. С любовницами он спал редко: не хватало времени, и ночи отдавались сексу. А от жены... черт побери, сколько негативных эмоций вдруг зародилось в отношении Ларисы, с которой до недавнего времени все казалось нормальным...- от жены, несмотря на просьбы, он за все двадцать лет брака таки не добился такой малости. Жена ни разу не проснулась ночью, чтобы удовлетворить его. Или просыпалась, но забывала....

   Да впрочем, детали были не важны.

   Важным казалось, что дочь догадалась сама. И сделала так...

   - Тебе понравилось, пап?

   - Ленка, солнышко мое...

   Волгин приподнялся, взял ее за плечи, притянул, жадно поцеловал измазанные спермой губы.

   - Ленка, солнышко мое... Понравилось - не то слово... Я... я чуть не умер от наслаждения...

   - Не умирай, папа, - засмеялась она. - Потому что у нас еще много впереди.

   - Ты думаешь?

   - Уверена...- пошептала дочь, обнимая его.

   Проснувшись утром, он увидел около себя ее, разметавшуюся по постели. Ее великолепные ноги, и груди, ее всю - любимую до последней складочки...

   Волгину стало одновременно очень хорошо и очень тоскливо.

   Потому что он знал: то, что есть сейчас, вряд ли удастся удержать надолго.

 

[Sarikov]

6

   В последнюю ночь перед возвращением Ларисы они опять мало спали.

   Занимались любовью в много заходов.

   А в перерывы разговаривали. Опять-таки стараясь использовать эту возможность быть вместе всю ночь на большой уютной постели, делать что вздумается и никого не опасаться.

   Впрочем, слова "последний, последняя", крутившиеся в подсознании Волгина, судя по всему, угнетали лишь его. Дочь была, как обычно, весела, нежна и полна энергии.

   А ему деле казалось, что эта ночь - последняя. Возможно, он подсознательно вспоминал последнюю ночь - ну пусть не проведенную полностью ночь, но последнюю встречу, откуда он возвращался уже ночью - с Катей... С Катей, которая последней встречей подвела итог их отношениям. Которые дошли до такой степени, что продолжаться дальше уже не могли...

   Дошли ли до определенного предела отношения с дочерью?

   Он смотрел на Ленку, гладил ее волосы и круглое колено, закинутое у на живот... Он впитывал в себя ауру дочери, осязал ее тело, вдыхал ее сложный запах и понимал: да, дошли.

   Дошли до такой степени, что он готов умереть от любви к своей дочери. Даже не от любви: любовь - слишком примитивное слово. От мощного комплекса разных чувств, среди которых была и чистая любовь отца к дочери и далеко не чистая любовь мужчины к женщине, но очищенная первой и потому имеющая в основе не вожделение, а прежде нежность.

   Сейчас Волгин чувствовал, что привязался к дочери как мужчина в такой степени, какой не ощущал ни с одной из прежних женщин. Включая жену.

   О возвращении Ларисы ему не хотелось думать. Он гладил тело дочери и представлял, что завтра на этом же месте будет лежать его жена, которая за последнее время отдалялась от него с такой невероятной скоростью - точно ждала, когда он ослабит хватку - что стала совершенно чужой.

   Но даже не это пугало его сильнее всего. Он боялся за дочь. Опасался, что своей любовью привяжет ее чересчур сильно. А ведь Лене в любом случае нужно выходить замуж, рожать детей... Что бы она ни говорила. Хотя ей пока всего восемнадцать, и в запасе есть лет шесть.

   Но тем не менее Волгин ощущал ответственность за то, что так быстро привязал дочь к себе. И ему хотелось сказать ей об этом.

   Но он никак не мог решиться.

   И лежал рядом с ней, закинувшей руки за голову и поднявшей вулканические конусы грудей - лежал, уткнувшись лицом в ее раскрытую, чистую, гладко выбритую подмышку. Жадно вдыхал аромат ее тела и молчал.

  -- Па... Ты что там нюхаешь ? - наконец поинтересовалась дочь.

  -- Твои... подмышки, - признался он.

  -- А что там нюхать ? Дезодорант?

  -- Не дезодорант... Они пахнут тобой...

  -- Пахнут мной...- тихо засмеялась Ленка. - Надо же... Ты такой, папа...

  -- Какой ?.. - тихо уточнил он.

  -- Ну... Я не знаю как сказать... Во всяком случае, никто и никогда с такой

   нежностью не нюхал мне подмышки...

  -- Потому что... никто никогда, наверное, не любил тебя так сильно, как

   я...

   Дочь нежно погладила его по ежику коротких волос.

  -- Ленка, я кажусь себе дураком... А тебе, наверное, старым дураком...

  -- ...Не говори о себе глупостей, - строго перебила она.

  -- ...Старым дураком. Но я так люблю. Я так люблю тебя... Каждую

   складочку и каждый кусочек твоего тела... Твои груди и твои глаза, и запах твоих подмышек... Я старый и считавший себя умным человек. И знаю, что нельзя так сильно любить другого человека. Так сильно и так...

   Волгин почувствовал, что голос его дрогнул.

  -- ...Так безнадежно...

  -- Почему...

  -- Нельзя любить так. - не слушая, бормотал Волгин, чувствуя, что

   подступившие слезы мешают говорить. - Но ты... Но я... Ленка...

   Он снова припал лицом к ее подмышке. Провел щекой по едва отросшим волосам, вдохнул девичий запах любимой женщины.

  -- Я знаю, Лена, что так нельзя... Но ты мой смысл жизни. И я не знаю,

   как жить, когда все это кончится...

  -- ...Что...

  -- ...Это кончится и мы расстанемся.

  -- Мы никогда не расстанемся с тобой, - твердо сказала дочь. - С чего ты

   взял?

   - Лен...- тихо проговорил он, прижимая к себе светлые плечи дочери.

   - Папка...

   Дочь приподнялась, быстрой лавиной осыпала его лицо поцелуями, уткнулась ему в плечо, потом снова подняла голову.

   - Пап, я тебе одну вещь хотела сказать...

   - Ленка, это я тебе хочу сказать одну вещь. И очень серьезную.

   - Нет, пап... Я тебе хочу сказать очень-очень серьезно, так что ты послушай.

   - Нет, Лена. Я первый начал и ты должна меня выслушать, - усмехнулся Волгин. - Может быть, после того, как я скажу, тебе и не придется ничего мне говорить...

   - Но...

   - Лена, - он приподнял ее за плечи. - Мне трудно говорить, так что выслушай, пожалуйста.

   Дочь вздохнула и промолчала.

   - Лена...

   Он запнулся.

   - Лена... Леночка... Леночка моя...

   - Что, папа ?- очень тихо сказала дочь.

   - Лена, я люблю тебя безумно. Я люблю тебя всю и по-разному. Я люблю тебя как дочь. Я люблю тебя как женщину. Мое тело любит твое тело...

   - ...А мое - твое...- вставила она.

   - В общем...Я всегда считал себя сухарем, неспособным ни к высоким эмоциям, ни к словам, их выражающим. Но сейчас я скажу тебе так... Жизнь моя не удалась...

   -... Папка, ты что? - возразила Лена. - Ты самый удачный из всех людей, кого я знаю.

   - Не перебивай... Жизнь не удалась в смысле, что я учился одному, делаю другое. Работа приносит мне деньги и стресс, но не удовольствие. Последние годы я жил только ради того, чтобы кормить семью...

   Лена молчала.

   - А сейчас... Ленка, мне трудно говорить, но придется...

   - Говори, папа... Пожалуйста...

   - Ленка... Ленка... ты - единственный смысл моей жизни...

   - Спасибо, папа...

   - ...Не перебивай... Я хочу сказать, что наши с тобой... отношения... Наша любовь сейчас - это единственное, что наполняет мою жизнь. И я сейчас просто не представляю, как жил без тебя...

   - Ты всегда со мной жил.

   - Верно, я не так сказал... Как жил рядом с тобой, не обладая тобой... Будем называть вещи своими именами.

   - Будем...

   - Так вот. Ты - смысл моей жизни. Без тебя я не могу жить. Я проклинал себя за то, что согласился стать твоим... возлюбленным. Но теперь... Теперь я понимаю, что мы правы. И мне плевать на общественную мораль...

   -...И мне тоже...

   - ...И на то, что мы страшные грешники. Я счастлив. И находясь рядом с тобой сейчас, я знаю, что жизнь моя оборвется в тот момент, когда мы расстанемся...

   - Мы никогда...

   - Дослушай. Мне кажется, что жизнь моя оборвется. Когда мы расстанемся по объективной причине. Потому что рано или поздно все это должно и сойти на нет. И ты должна выйти замуж и создать нормальную семью.

   - Я...

   - Так вот... Я обещаю тебе не как отец, а как мужчина. В тот момент, когда ты почувствуешь, что наша... связь тебя тяготит. Когда увидишь на горизонте будущее... В общем, как только ты скажешь - все, хватит, я нахожу нормального парня... Так я сразу уйду в сторону. Будто ничего и не было. Хоть это и будет стоить мне очень дорого.

   Дочь тяжело вздохнула.

   - Вот... Примерно это, только покороче, я давно собирался тебе сказать.

   - Ясно...

   Она помолчала, рисуя пальцем на его груди.

   - А теперь послушай, что я тебе хочу сказать.

   - Слушаю.

   - Папа...

   Лена вскинула на него глаза, невнятно сияющие в темноте.

   - Папа, я должна признаться, что изменяла тебе...

   - Изменяла мне? В каком смысле?

   - В самом прямом. Уже после того, как мы с тобой... стали любовниками, я трахалась с парнями.

   - С лексусом? - уточнил Волгин, неожиданно ощутив легкий укол ревности.

   - И с ним и с разными другими.

   Ленка усмехнулась, затем предостерегающе подняла руку.

   - Пап, ты не так понял. Я проверяла себя.

   - Как ?

   - Очень просто. Вот ты говорил, что тебе нелегко далось решение... сблизиться со мной...

   - Да. И сейчас я по-прежнему иногда...

   - Молчи, папа...

   Палец Ленки легко лег ему на губы.

   - Но и я тоже... Я ведь не просто гулящая девка, которой захотелось развлечься волнующим и запретным....

   - Я...

   - Папа, мой милый... мой самый лучший на свете. Я знаю, что ты так не думаешь. Знаю... Просто я сама... Поверь, к этому решению я тоже пришла не очень легко. И когда я на тебя наседала...

   - А наседала ты мастерски, надо сказать, - вставил он.

   - ...Когда я на тебя наседала, в самом деле достаточно было одного твоего резкого слова, чтобы я все бросила, потому что сильно боялась твоей реакции.

   Волгин промолчал.

   - И когда мы с тобой первый раз...

   - ...Занялись любовью...

   - ...То мне понравилось до такой степени, что я чуть не потеряла сознание. И потом сидела , как сумасшедшая.

   - Правда?

   - Правда... После твоего ухода слонялась голая по квартире, засовывала палец в письку, нюхала и облизывала и думала - неужели это сперма моего отца. И тот мужчина, с которым я только что... Только что кончала до потери пульса - это мой отец, с которым я живу рядом восемнадцать лет...

   Волгин молчал, давая дочери выговориться.

   - И я не верила сама себе. Я прекрасно понимала, что наше занятие - грех. Я боялась - вдруг все это только придумала... И я решила проверить... Сравнить с тем, что знала раньше.

   - Как инженер-метролог скажу, что решение в принципе верное.

   - И ты будешь меня ругать и презирать, но... я тут же позвонила лексусу, вызвала его и трахнулась с ним на той же постели, на который... мы с тобой.

   - Ну... По горячим следам, я понимаю, - сказал Волгин. - И как результат?

   - Результат...- дочь презрительно скривилась. - Небо и земля... Да нет, просто слов не подобрать. В общем, я только из милости позволила ему кончить и тут же выгнала, чтобы меня не стошнило.

   - Не стошнило ? От чего ? Ведь ты же с ним до этого?..

   - От того, что он - не ты.

   - Хм... Смутно, но в принципе...

   - Потом я решила, что может быть, лексус в самом деле слишком большой придурок. И я к нему привыкла и все такое... В общем несколько дней подряд я трахалась, как вокзальная шлюха...

   - Ленка, не говори о себе так ...

   - Я просто называю вещи своими именами... Я перетрахала всех своих приятелей, даже тех, кому прежде ни разу не давала...

   Ленка поморщилась.

   - Ты не волнуйся, папа, - спохватилась она. - Совсем уж отмороженным я надевала презер...

   - Из-за него ты и могла ничего не почувствовать...

   - Не в этом дело. Презер - не презер... Я поняла, что все эти вонючие хорьки мои ровесники, не стоят твоего мизинца. И что я потеряла бы всю жизнь на поиск человека, если бы не решилась...

   - Стать моей, - твердо сказал Волгин.

   - Да.

   - Понятно теперь...

   - Пап... Скажи мне честно...

   - Скажу.

   - Ты на меня... не сердишься... За то, что я решила себя проверить?

   - Нет конечно. Ты свободная девочка. И вообще могла бы мне ничего не говорить.

   - Нет, я должна была тебе это сказать. Я вычеркнула этих парней из жизни. И стерла их номера в мобильнике. Потому что для себя сделала окончательный выбор. Я хочу быть с тобой. И буду. Только с тобой.

   Окончательный выбор в восемнадцать лет - дело тонкое, подумал Волгин, но ничего не сказал.

   - Вот теперь ты знаешь про меня все...

   - Увы, Ленка, я про себя ничего подобного сказать тебе не могу. Потому что я себя не проверял, - признался он. - Мне не нужно было этого. В отличие от тебя, у меня слишком богатый опыт. И он, как я ни сопротивлялся, сразу сказал, что лучшей женщины, чем ты, у меня никогда не было. И уже не будет.

   - Но ведь я у тебя есть, - прошептала Ленка, прижимаясь щекой к его груди. - Разве не так?

   - Так, - ответил Волгин, изо всех сил давя непонятно откуда взявшуюся грусть. - Точно так. Именно так и никак иначе...

   

[Sarikov]

7

 

   После приезда Ларисы они стали чаще выезжать из дома: словно их гнало что-то из квартиры, где они были счастливы на супружеской постели, не им... точнее, не им обоим принадлежащей. Хотя Лариса ничего не заметила.

   Однажды Волгин заехал за Леной.

   Он сидел в ее комнате, глядя на одевающуюся дочь одевается, и сладко думал о том, как хорошо им будет через полчаса.

   Впрочем, сказать, что Ленка одевалась, было преувеличением. Выйдя из душа, она надела на голое тело две вещи - шорты, в которых он вывозил ее в лагерь, и футболку, тоже ту же самую.

   Хотя на улице в общем было уже не так жарко.

   Посмотрев на дочь, он почему-то спросил:

   - Лен... А что - это единственная твоя одежда?

   - Одежда?.. - дочь удивилась. - А что - тебе не нравится?

   - Нет, почему... Очень нравится. Просто спрашиваю... Ты все время в этих шортах и этой футболке...

   - Джинсы есть еще. И всякие джемперки и ветровка...Но в них пока жарко.

   - А... у тебя есть платье ? - неожиданно для себя спросил Волгин.

   - Платье ?! - дочь, кажется, поразил вопрос. - Н-не знаю... были детские, то есть они есть... Но... я из них выросла, и вообще..

   - А что, платья уже из моды вышли ?

   - Нет, почему же. Хорошее платье никогда из моды не выйдет.

   - А... Почему у тебя нет нового платья?

   Ленка усмехнулась.

   - Оно мне не очень нужно...

   Что-то в голосе дочери заставило Волгина не поверить.

   - Или дело в чем-то другом ? - спросил он.

   - Если честно, пап...- Ленка слегка покраснела. - Если совсем честно, то... мама мне не покупает.

   - А ты сама не можешь купить? Ты ведь взрослая... женщина уже.

   - Могу. Но у меня нет... денег.

   И дочь покраснела уже полностью.

   - Но почему?..

   У Волгина это не укладывалось в голове. Он зарабатывал не так уж мало, и практически все, кроме необходимых сумм на бензин и всякую мелочь, отдавал жене. И искренне считал, что Ленкина одежда на совести Ларисы, что она по-прежнему покупает все, что той нужно. А если теперь не покупает, то дает деньги на ...

   Факт того, что у его взрослой дочери нет платья, почему-то показался из ряда вон выходящим.

   Он ничего не сказал.

   Притянул Ленку к себе, поцеловал и они вышли из дома.

   В машине было хорошо, Ленка сидела рядом и великолепные ноги - теперь уже не абстрактные ноги, а ноги женщины, принадлежащей лично ему, сияли в его боковом зрении.

   - Пап, а куда мы едем ? - спросила она, когда он углубился в центр вместо того, чтобы вывернуть на выездную магистраль.

   - Мы едем покупать тебе модное платье. - просто, как давно решенное, ответил Волгин.

   - Платье ?! - изумилась дочь. - Ты... серьезно ?!

   - Абсолютно.

   - Но... - она непонимающе посмотрела на него. - Но ведь я не выпрашивала у тебя ...

   - Глупое и неподходящее слово - "выпрашивала". Ты ничего не вовсе не просила. Это мое решение. Купить тебе хорошее платье.

   - Но... куда я буду в нем ходить? Сейчас везде только джинсы да футболки...

   - Будешь со мной ездить... Или не будешь?

   - Буду...- очень тихо ответила Лена.

   - Так в чем же дело?

   - Пап...- привела она последний аргумент. - Хорошее платье стоит недешево.

   - Не дороже денег, - отрезал Волгин. - Говори, куда ехать, я ведь не знаю тряпичных магазинов. Где самая хорошая одежда?

   - Где... В "Колокольчике", наверное... Знаешь, где это?

   - Знаю. Они наши клиенты.

   - Но пап... знаешь что...- она хихикнула. - Я ведь... без трусов.

   - Ну и что? - усмехнулся он. - Тебя не заставят раздеваться посреди торгового зала. А трусы мы тоже купим, не беспокойся.

   В торговом комплексе "Колокольчик" Ленка отобрала штук пять разных платьев.

   Она мерила их за шторой, Волгин стоял в коридоре. Продавщицы посматривали искоса: для любовника или мужа он был староват, а для отца... Вряд ли отец поехал бы с дочерью за платьем.

   Время от времени Лена откидывала занавеску и показывала себя Волгину.

   Зеленое платье. Платье с желтыми разводами, фиолетово-сиреневое...

   И вдруг его ударило током, когда занавеска отошла в очередной раз, и он увидел Ленку в красном платье. Он даже не сразу сообразил, что невольно вспомнил последнюю встречу с Катей, да и платье было совершенно иным; только цвет примерно напоминал, но Катино платье было полупрозрачное однотонное, а это - плотное и в крупный белый кружок.

   Но когда Волгин увидел дочь, то почувствовал, как у него замирает в груди.

   - Это последнее. - сказала Лена, не дождавшись ответа. - Которое тебе больше всех нравится ?

   - А тебе?

   Дочь замялась, и Волгин ответил сам.

   - Мне нравится это, и только это.

   - Мне тоже... Но ты посмотри на цену...

   Ленка повернулась спиной, он поймал болтающуюся у воротника бирку с ценником. Цена его не напугала. у него в кармане лежала толстая пачка денег, полученных от клиента. И он думал сейчас лишь о том, чтобы одеть свою дочь, любимую и желанную женщину.

   - Берем, - ответил он.

   - Правда ?! - глаза Ленки вспыхнули, и он понял, что ей самой это платье очень нравится.

   - Конечно. Ты его не снимай. Пусть дадут пакет для твоей одежды, отрежут ценник, и пойдем.

   Ленка гордо вышагивала рядом с отцом. Ему казалось, что все оборачиваются им вслед. А он рассматривал дочь, и ему виделось, что в одежде еще чего-то не хватает.

   - Лен, - спросил он наконец, склонившись к ее уху. - Мне кажется... несмотря на твою потрясающую грудь, это платье требует бюстгальтера...

   - Да, пап...- удивленная его догадкой, кивнула Лена. - Тут вытачки, но я...

   - У тебя, наверное, и лифчика человеческого нет, - догадался он.

   - Ну... есть... Но они мне маловаты... И под это платье... Я...

  -- Все ясно с тобой, - подытожил Волгин. - О лифчике мы забыл.

   Дочь хихикнула.

   - Ты мне вот что скажи, я ведь профан... Я понимаю, что верхняя одежда и белье должны быть согласованы, но это все, что я понимаю. Так что к чему подбирают: платье к лифчику или лифчик к платью?

   - Без разницы, - засмеялась дочь. - Что есть, к тому и подбирают.

   - Прекрасно. Значит, ищем отдел с лифчиками, и покупаем тебе...

   - Но белье ужасно дорогое...

   - Я тебе уже все сказал...

   Дочь нашла нужный отдел. Волгин, страшно стесняясь при виде развешанных во всю стену бюстгальтеров и трусов, остался снаружи. Ленка исчезла в кабине.

   Через несколько минут продавщица с огромной грудью - видимо, в отдел бюстгальтеров принимали только таких - вышла и обратилась к нему:

   - С девушкой в красном платье вы пришли ?

   - Ну я... А что?

   - Она просила вас пройти к ней.

   Интересно, как она просила меня позвать - наверное, просто как мужчину, с которым пришла...- думал Волгин, ведомый грудастой продавщицей.

   Он вошел в кабинку, наполненную запахом Ленки. Она стояла в невероятном по красоте бюстгальтере темно-коричневого цвета с узором из вышитых цветов.

   - Тебе нравится ? - спросила дочь.

   - Не то слово...

   - Пап, пожалуйста, перестегни застежку потуже. - попросила она. - Хочу так попробовать.

   Она повернулась спиной, и Волгин, дрожа от сладости, расстегнул и передвинул на один крючок застежку.

   Отсюда Ленка вышла не только в лифчике, но и в трусах, подобранных к комплекту.

   В самом деле, грудь ее, хоть и упругая, была теперь сдавлена и приподнята бюстгальтером, придавшим верхним частям молочных желез выпуклую форму, которая виднелась в вырезе платья вместе с нежными лиловыми цветами обещая и награждая...

   Потом, уже совсем быстро, он купил дочери чулки. Черные, с затейливыми узорами, которые она идеально подобрала к ногам.

   И уже когда они шли к выходу - Ленка постукивала в старых туфлях на высоком каблуке - единственном предмете прежнего гардероба, который оказался в нормальном состоянии, Волгин совершил поступок, которого не ожидал от себя сам.

   Увидел переливающийся каменными искрами магазин "Алмаз холдинга", завел обезумевшую от обновок дочь туда и молниеносно, к немому восторгу продавщиц, купил ей кольцо с огромным - в гречневое зерно - бриллиантом. Волгин был готов подарить ей кольцо с еще большим камнем, но оно не подошло дочери по размеру.

   Ошеломленная, дочь даже не сопротивлялась.

   За кольцо с бриллиантом он заплатил почти столько, сколько снял в свое время со счета для расплаты с Радзюком - акта, который казался катастрофой. Но сейчас эти переживания было смешно вспоминать.

   Теперь он знал, что у него все будет удачно, что деньги сами пойдут в руки, поскольку появилась достойная цель: тратить на дочь, как иные тратятся на любовницу... Впрочем, дочь была любовницей... Или даже больше того.

  -- Папа, ты с ума сошел...- бормотала великолепная Ленка уже сидя рядом

   с ним на пассажирском сиденье. - Зачем ты потратил на меня сто-олько денег... За что мне такие подарки, ведь у меня день рождения зимой... И вообще лучше бы Сашке на новый компьютер дал.

  -- Сашка и с этим компьютером хорош, а на новый сам себе зарабатывает,

   - ответил Волгин, пораженный взрослыми рассуждениями дочери. - А ты женщина, и тебе нужно дарить подарки...

  -- Но за что?

  -- За все, - коротко сказал он.

  -- Пап, ты словно со мной расстаешься... - грустно усмехнулась дочь.

  -- Нет, - он покачал головой. - Нет, нет и еще раз нет и навсегда нет.

   Наоборот. Кажется, только сегодня я понял, что ты значишь для меня. И что мы с тобой вообще. Я не расстаюсь с тобой - я обретаю тебя заново.

   Волгин вдруг вспомнил, что в горячке и суете ювелирного отдела, где его

   заставили оформить дисконтную карту для будущих покупок, сунул коробочку себе в карман.

   Он вынул кольцо, оторвал нитку с пломбой, взял тонкую дочкину руку и надел подарок на безымянный палец правой руки.

   Так, будто совершил с ней обряд бракосочетания.

   

[Sarikov]

8

   Августовское солнце, уже осеннее, но еще обещающее, светило в глаза.

   Волгин шел к дочери: сегодня они точно знали, что Саши днем дома не будет.

   Несмотря на собственный парковочный карман прямо под окнами, он никогда не пользовался им, приезжая на свидание с дочерью. Подсознательно опасаясь внезапного появления жены, оставлял машину за углом соседнего дома. Он и сам не знал причины - пожалуй, подсознательно думал, что если поставить машину за цепочку - значит приехал надолго, и это подозрительно... Хотя Лариса никаких подозрений не имела. А машина, брошенная где попало, означала, что он поднялся на минутку, за забытым документами, или еще чем-нибудь

   Он шел, почти бежал, стремясь преодолеть последние метры до подъезда. Он торопился к дочери так, как будто лишние двадцать или тридцать секунд стоили слишком много. Хотя, возможно, так оно и было.

   В спешке он не сразу понял, что именно ему крикнули в спину:

   - Эй, мужик!

   Мало ли кому могли кричать во дворе этого не слишком престижного района... да и престижные мало чем отличались.

   - Мужик, не слышишь, что ли? Тебе говорим !

   Чем-то седьмым Волгин понял, что зовут его.

   Остановился и обернулся.

   Его не спеша, но уверенно догоняли молодые парни.

   Он бы сказал, подростки. Довольно хамоватого и неприятного вида.

   Что показалось ему неприятным?

   Ничего особенного не было в этих патлатых парнишках; примерно такие же ехали в лагерь вместе с его дочерью... Тысячу лет назад, когда его Ленка еще не была его Ленкой. Но парни не понравились, и вряд ли они собирались спросить дорогу до библиотеки.

   Тем не менее Волгин остановился.

   Компания остановилась в нескольких метрах.

   Все молчали.

   Волгин смерил их взглядом.

   Все казались как один тощими, худосочными и... довольно агрессивными, несмотря на приличный облик.

   Постояв т с минуту, он развернулся.

   - Эй, мужик, - опять крикнул кто-то. - Ты чего - не понял? Поговорить надо.

   Меркулов ? - мелькнуло в голове. Вряд ли.

   Очень сомнительно, чтобы у маленького уродца имелись такие помощники. Скорее всего, его приняли за кого-то другого.

   Волгин не боялся пацанов, от них не исходило уголовной ауры, они даже не казались наркоманами. Он просто спешил к дочери, которая ждала его в красном платье: в последнее время он пристрастился раздевать Ленку медленно; и особое наслаждение доставляла тугая застежка лифчика между ее лопаток...

   - Поговорим, - кивнул он. - Только короче, я спешу.

   - И у нас время деньги, - ответил подросток с самой наглой рожей. - Короче... Отвали от Ленки. Ясно?

   - От какой... Ленки ? - искренне изумился Волгин.

   - Еще спрашивает, от какой...- захохотал другой.

   - От Ленки Волгиной с седьмого этажа. Из пятьдесят четвертой квартиры, вот какой.

   Волгину показалось, что он ослышался. Ситуация была абсурдной. Даже в молодости он никогда не вступал в разборки из-за девиц: последних всегда хватало. В современной же России демография перекосилась так, что судя по рассказам Ларисы, сейчас девчонки дрались из-за парней. Но ирония судьбы привела его в сорок лет на разборку из-за неподеленной девицы... Которая была его дочерью. Абсурд считался бы полным, если б его отношение к Ленке ограничивалось отцовством. Но сейчас во всем неожиданно проглянуло нечто серьезное.

   - Во первых, не Ленки, а Лены, - жестко ответил он. - А во-вторых, я ее отец.

   - Отец ! Еще скажи - дед! - заржал третий.

   - Ври больше, старый гребун. Чтобы она с отцом каждый день на машине раскатывала...

   - Вам что - паспорт показать ? - предложил Волгин, еще пытаясь хранить равновесие, хотя подростки с каждой секундой нравились все меньше.

   - Можешь показать. Нам без разницы.

   - В общем так, старик, - снова заговорил первый - видимо, самый смелый. - Мы тебе все сказали. И предупредили... Ну ты...

   Волгин увидел, как в руках одного из стоящих позади блеснула металлическая цепочка. Он не успел заметить, что это - побрякушка, или оружие. Только ощутил в себе вспышку злобной, красной ярости. Ему - ему, Андрею Ивановичу Волгину - указывали линию поведения сопливые пацаны. И не просто так, а заявляя права на его дочь. Его Лену, которая могла принадлежать отныне только ему.

   - Эй, недомерок ! - оборвал он. - Ты, ты, говорливый... Заткнись и не тыкай мне. У тебя еще фуй не отрос до такой длины, чтоб мне тыкать...

   - ...Ну ты, понял ? - видимо, тирада была заготовлена и начавший не мог остановиться. - Если ты еще раз появишься около Ленки...

   И замолчал.

   Волгин тоже молчал.

   Цепочка - точно, тяжелая цепочка, которую маленькие дебилы использовали как угрозу - без слов крутилась в воздухе.

   - Если, то что? - уточнил он.

   Ему не ответили.

   Цепочка описала еще один круг.

   - А теперь вы послушайте меня, - сказал Волгин. - Если хоть один из вас, прыщавых ублюдков, посмеет приблизиться к моей дочери, то я вам яйца оторву. Причем всем сразу. Ясно?

   Пацаны молчали. Вероятно, они думали запугать и не ожидали отпора.

   - Ясно вам? Я все сказал.

   Волгин хотел повернуться. И тут же увидел, что группа шагнула к нему.

   Рука его легко скользнула за борт пиджака. После случая с Меркуловым он всегда носил пистолет. Вопреки правилам, он всегда держал в патроннике патрон, чтобы в случае чего не тратить лишнюю секунду на взведение затвора. "ТТ" оригинально не имел настоящего предохранителя, что делало стрельбу с любой руки одинаково удобной. До сих пор ему еще не приходилось использовать оружие. Но тренировка не подвела.

   Он выхватил оружие, в движении снял курок с предохранительного взвода и отвел в боевое положение - и сразу выстрелил.

   Без предупреждения - так, он где-то читал, кусает потревоженная гадюка.

   В первый попавшийся лоб.

   Огромный черный "ТТ" грохнул, как пушка; в глазах блеснула отлетевшая стальная гильза.

   Подросток упал, словно ему скосили ноги - рухнул, раскидав спиной дружков. Волгин сунул дымящий пистолет в кобуру и пошел к себе.

   Шагов не слышалось. Судя по всему, команда находилась в ступоре.

   Волгин не беспокоился, что нанес ущерб здоровью: резиновая пуля, даже двойная, вряд ли могла сделать что-то серьезное с каменным лбом.

   Ему было лишь странно, что дочь - его дочь - водит дружбу с такими отморозками.

   - ...Папка !!!!- Лена в красном платье бросилась ему на шею. - Ну ты у меня... раньше тебя только лексус боялся, теперь ни один урод ко мне не подойдет...

   - Я...- пробормотал Волгин, поняв, что она все видела из окна.

   - Здорово ты их отделал.

   - Но Лен... - осторожно спросил он. - Неужели ты... с такими...

   - Нет пап, - дочь честно взглянула ему в глаза. - Они приставали... еще в лагере, да. Но на самом деле это не хулиганы, а из нашего университета студенты.

   - Студенты ?! - поразился Волгин. - А что - теперь студенты такие?

   - Ну да. Это же с юрфака. А все юристы - бандиты как один.

   Волгин не стал уточнять, почему юристы бандиты; он давно понял что в современном молодежном мире все встало с ног на голову.

   Он просто поднял дочь на руки - и, ощущая ее ноги под фактурой чулок - понес в спальню.

   

[Sarikov]

9

   Волгин лежал на супружеской постели, все еще разморенный дневным сексом с дочерью.

   Он был абсолютно счастлив. Теперь, когда он открыто защитил свое право на дочь - хотя те, на кого он напал первым, вряд ли что-то поняли- все встало на свои места.

   На отношениях с женой он поставил крест.

   И теперь он лежал, по привычке ожидая Ларису для совместного отхода ко сну - последнего, что осталось совместным - и отрешенно листал Чехова.

   Томик открылся на иллюстрации все к тому же "Дому с мезонином". Где полупрозрачный от высоких чувств барин с черной бородкой нежно пожимал руку еще более воздушному существу женского пола.

   Боже мой, как изменились нравы - думал Волгин, разглядывая картинку.

   Там - ни на что не способный мужчина... Художник, или писатель, он уже не помнил. Не имевший смелости и энергии просто вырвать молоденькую девушку из оков стервы сестры и дуры матери и построить счастье для двоих. Не мог, поскольку боялся пойти против установленных законов семейного нрава..

   А тут - счастливый отец, только что... ну не только что, а несколько часов назад... отодравший... Да, если назвать вещи прямыми именами... Отодравший родную дочь до покраснения губок во всех позах много раз.

   И предвкушающий повторение этого и завтра и послезавтра.

   Равно как и она, которая лежит сейчас в своей комнате и - без сомнения ! - тоже мечтает о нем.

   А он готовится ко сну с равнодушной женой, которой он безразличен.

   И какая жизнь лучше?

   Эта преступна и грешна.

   Но зато в этой счастливы оба. И он, и его дочь.

   Где ты, мисюсь - мать твою за левую ногу через колено и с винтообразным загибом вбок...

 

10

   Лариса задерживалась на работе - вернулась позже обычного, когда Волгин уже засыпал и собирал силы, чтобы поднять руку и погасить бра.

   Она вошла и стала раздеваться. Он уже настолько переключился на дочь, что перестал обращать на Ларису внимание. Но сейчас решил посмотреть свою реакцию.

   Жена шуршала, снимая блузку. Потом, заведя руки за спину, расстегивала лифчик. Освобожденные груди ее остались по-прежнему большими. Но не вызывали желания.

   Это было странным... Впрочем, ничего странного в том, наверное, уже не было.

   Когда жена сняла юбку, он с изумлением увидел, что на ней не колготки, а чулки. С широкими резинками, оставляющими кусочки белых бедер под черным треугольником трусов.

   Чулки... Самые настоящие чулки, которые он еще недавно так хотел увидеть на жене... Или это лишь показалось ему, обезумевшему от эротических переживаний?

  -- Лариса...- невольно позвал он. - Ты что это ?

  -- Что - "что" ? - равнодушно уточнила жена.

  -- На тебе что ?

  -- В каком смысле?

   Жена была абсолютно спокойна и не понимала, что он от хочет.

  -- Ты, кажется... в чулках ?

  -- В чулках, - подтвердила она.

   Волгин потрогал под простыней свой орган. Тот никак не реагировал.

  -- А... почему?

  -- На работе стало жарко, поставили пластиковые окна. В колготках

   невозможно ходить. В чулках все-таки хоть что-то дышит...

   Лариса говорила невозмутимо. Так прежде они обсуждали семейные проблемы. В те времена, когда... Впрочем... Внешне ничего не изменилось, только сами отношения сошли на нет. А переговоры остались прежними, ровными и добродушными.

   Черт возьми...- подумал он. - И что бы ей не купить эти чертовы чулки месяцем раньше... Почему она не догадалась сделать это именно тогда. Когда я хотел, хотел ее больше. чем прежде и больше чем кого бы то ни было... Впрочем, самой Ларисе это было не нужно, уже давно не нужно - но ясным это стало лишь теперь.

   И проклятые чулки она купила исключительно в стремлении к удобству.

   Он все-таки смотрел, как жена, поставив мягкую большую ногу на стул, скатывала чулки. Наконец сняла все, включая трусы, и абсолютно голая прошла за халатом. Волгин фиксировал ощущения - ничего не дрогнуло той нижней части живота.

   Волгин почти спал, когда жена вернулась из душа.

   - Андрей, ты зачем дал Ленке денег на платье? - вдруг громко спросила

   она.

  -- Ка...кое платье? - автоматически переспросил он.

  -- Красное в горохах.

   Волгин молчал.

  -- Ты рано уходишь и не видишь ничего. А я смотрю, как она все утро

   перед зеркалом крутится. Хуже обезьяны, честное слово.

   Он с трудом представил себе обезьяну перед зеркалом, но все-таки

   спросил, поскольку факт появления платья оказался выявленным:

  -- А почему ты решила... - он поправился. - А откуда ты знаешь, что это

   я?

  -- А кто же еще ? Не ее же малолетние поклонники. А я не давала.

  -- Да, я дал ей денег, - с неожиданным раздражением признался Волгин.

   - Потому что не дело, когда молодой девушке нечего надеть на выход.

  -- "На выход", - передразнила Лариса. - Слова-то какие знаешь... Какой

   выход, о чем ты говоришь? На свидания со своими парнями?

  -- Да хоть бы и на свидания. Должна девушка в чем-то ходить, не в одних

   шортах и футболках.

  -- Девушка, - жена с таким уничижительным оттенком произнесла это

   слово, что Волгин был поражен. - Эта девушка, судя по всему, может ходить на свидания вообще без ничего.

  -- Все равно это не повод, чтобы не покупать ей новую одежду. Я даю

   тебе деньги, и Ленку надо одевать...

  -- Не о том думаешь. О сыне бы лучше побеспокоился, вот ему деньги в

   самом деле нужны, потому что он делом занят, а не то что твоя дочь...

  -- А что - моя дочь ? - возмутился Волгин, с трудом сдержавшись, чтобы

   не сказать, что Ленка такая же его, как и Ларисина. - Что - моя дочь?!

  -- А то ! Носишься с ней, как дурень с писаной торбой, платья новые

   покупаешь и вообще...

  -- Что "вообще" ?.. - осторожно уточнил он, на долю секунды заледенев

   от страха. - Что ты... имеешь в виду?

  -- Что на свою дочь смотришь и не видишь ничего. Сколько раз я тебе

   говорила, что она... вступила в слишком близкие отношения с парнями. Вспомни наш последний разговор! Я ему - поговори по-отцовски, а он мне - "ну и что"?

  -- Да! - почти закричал Волгин. - Да, я говорил тебе тогда. И повторю

   сейчас, что в этом нет ничего особенного !

  -- Конечно ничего особенного, - приподнявшись на локте, жена в упор

   посмотрела на него. - В том, что восемнадцатилетняя девица сидит на шее у родителей и упивается жизнью. Графиня без графина. Ведет себя как плядь...

  -- Как кто ? - Волгину показалось, он ослышался, жена никогда не

   употребляла матерных слов.

  -- Как плядь, в русском языке лучшего слова не придумано. Или как

   шлюха, если тебе больше нравится. Спит до полудня, потом одевается, красится и таскается по парням.

  -- И что ? - уточнил он. - Так-таки и таскается до сих пор ?

  -- Ну... сейчас вроде перестала. Так, может, разбежались, а новых не

   нашла... Какая разница - неделю посидит, потом опять начнет таскаться.

  -- А что ты хочешь ? - уже не скрывая раздражения, сказал Волгин. - Если

   в человеке гормоны созрели. Ей сидеть дома и книжки читать? пусть гуляет с парнями пока хочется, а когда расхочется то уже поздно будет.

   Лариса молчала.

   - В конце концов, у нее сейчас каникулы, она расцвела как женщина, может

   это ее первое лето... Я тебя вообще не понимаю. Сашка на работу пошел - недовольна. Ленка отдыхает - тоже недовольна.

  -- Саше незачем на работу ходить. Он за компьютером весь год, мог бы и

   отдохнуть, ты должен был сам дать ему денег, чтобы он поставил эту свою линию. Ленка -другое дело. Бездельница и гулящая девка, ничем не интересуется, не знаю в кого пошла...

   Знала бы ты, чем на самом деле интересуется в Интернете твой сын, -

   подумал Волгин, с неприятным удивлением отметив, что тоже вдруг начал делить детей.

   А сам сказал:

  -- Что ты конкретно против Лены имеешь ? Сейчас ее задача -

   университет. А учится она сама, я за нее не хожу договариваться.

  -- Конечно сама, - язвительным тоном подтвердила жена и нанесла

   сокрушительный удар. - Если не учитывать, что я их деканшу три раза выводила на круглый стол по проблемам высшего образования. Куда все ректоры рвутся, да не могут попасть.

   Пораженный не тем, что Ленка, выходит, училась за счет связей матери - а внезапной неприязнью жены к дочери, Волгин отвернулся к стене и сделал вид, что спит.

   Лариса тоже угомонилась.

   Но стена, которая уже давно росла между ними, хоть и оставалась прозрачной, сейчас сделалась кирпичной.

   

[Sarikov]

11

 

   Как-то незаметно настала осень.

   И жизнь сразу осложнилась.

   Начались занятия у Лены в университете и у сына в школе.

   И у них редко появлялась возможность уединиться.

   Волгин хотел снять квартиру для встреч. Но прикинув, понял, что это слишком дорого: ему не хватало денег на роман с собственной дочерью. Пришлось уменьшить частоту занятий сексом.

   Зато каждый день Волгин приезжал за дочерью к университету.

   Забирал ее после лекций, и они ездили по городу. Посещали в магазины, где Волгин покупал ей новую одежду; это быстро вошло у него в привычку и стало одним из самых больших удовольствий в жизни.

   Наверное, он тратил на Ленкины наряды столько денег, что мог бы без проблем держать съемную квартиру... Но он не считал расходов и, кроме того, ему не хотелось превращать их отношения в потайные встречи любовников на чужой территории.

   Правда, время от времени они все-таки не выдерживали - Волгин прибегал к услугам почасового съема, и они предавались безудержному сексу.

   Хотя и в обычные дни отъезжали в глухие уголки и ласкали друг друга на заднем сиденье машины.

   Шкаф в Ленкиной комнате ломился от тряпок, но Волгин не мог остановиться.

   Лариса молчала - то ли дочь меньше вертелась перед зеркалом, то ли она сама перестала реагировать.

   Впрочем, Лариса вообще перестала реагировать на состояние дел в доме.

   Хотя в общем у Волгиных внешне ничего не изменилось.

   Судя по всему, что-то важное происходило в самой Ларисе... Начавшись, вероятно, давно - только Волгин, привыкший к неизменности, не замечал ничего, пока не изменился сам.

   А отчуждение росло с каждым днем.

   Причем оно коснулось не только мужа и жены: сама семья распалась на две половины. Сын отдалился от отца, полностью примкнув к матери. И Волгин видел, что он часто решает проблемы без его участия. А заглядывая в комнату к Саше, замечал, что у того появляется новое компьютерное оборудование, на которое вряд ли хватило бы заработанного летом.

   Живя под одной крышей и продолжая спать в одной постели и даже под одним одеялом, Волгины уже совершили то, что делается супругами при настоящем разводе: поделили детей.

   Причем не тем образом, который привычен.

   Впрочем, Волгина все это уже не трогало.

   Дочь стала смыслом его существования.

   Даже не сама возможность секса с нею - который по мере продолжения не приедался, а дарил все более глубокие ощущения.

   Он жил Ленкой. Не заглядывая в будущее и не думая вообще ни о чем.

   Временами Волгину казалось, что он впал в детство... точнее, в отрочество и Ленка бывает умнее его.

   Когда, к примеру, она сопротивлялась против покупки очередного французского бюстгальтера, приводя взрослые доводы:

  -- Пап... Лучше ты эти деньги на Сашку потрать. Ему сканер новый нужен

   и веб-камера. Я слышала с мамой разговор. А то ты только все на меня да на меня... Не стою я того, честное слово.

  -- Стоишь. Ты сама не представляешь, чего стоишь, - твердо возражал

   Волгин и расплачивался.

  -- Ну пап, ну пап...- дочь ласково прижималась к нему. - Спасибо тебе,

   конечно... Но... Остановись... Пап, давай следующий раз лучше купим новый костюм тебе, а?

  -- А что, я тебе в старом уже не нравлюсь? - усмехался он, поражаясь

   дочкиной зрелости и пытаясь вспомнить, когда в последний раз покупала ему что-то новое жена.

  -- Ты мне нравишься в любом, - улыбалась Ленка. - А больше всего - без

   никакого... Но тебе пора сменить костюм. Я хочу, чтобы ты был самый модный...

  -- Я и так хорош, - отшучивался Волгин. - И все у нас впереди.

   Как ни странно, в подобные моменты он сам себе верил.

 

12

 

   Перемены в жизни отразились и у Волгина на работе.

   Таня из больницы не вернулась.

   Точнее, задержалась там надолго. И он увидел, что менеджер Игорь, взявшийся ее замещать, не справляется или не хочет справляться с работой.

   Вообще, оставшись без девушки в офисе, Волгин отрезвел. Возможно, причиной тому была связь с дочерью, которая вычеркнула из его души всех прочих женщин и позволила смотреть на жизнь под иным углом зрения.

   Во всяком случае, он проанализировал свои отношения с подчиненными -прежде всего с Таней - и понял, что был излишне мягок. Первоначально будучи отзывчивым только с девушкой, он незаметно для себя распространил человеческое отношение на всех прочих.

   Результатом чего и оказался инцидент с грузом Радзюка, который можно было исчерпать, если б начальник склада не поспешил отвязаться от акта выгрузки.

   И тогда Волгин принял радикальное решение - каких не принимал, пожалуй, еще ни разу в жизни.

   На свои деньги подал объявление о наборе штата. Около двух недель вел собеседование, открыто для своих сотрудников.

   Которые спрашивали, для чего он просматривает массу кандидатов, и слышали, что штат филиала решено расширить.

   Найдя нормальных взрослых людей на имеющиеся должности, Волгин в одночасье уволил весь прежний персонал. Включая грузчиков, которые выросли в прежних привычках и могли разложить новый коллектив с первого дня.

   И поскольку все набранные оказались мужчинами, он сразу установил жесткие и не привычные для себя порядки. Не шел никому навстречу ни в чем, разговаривал в основном матом, не добивался премий и сурово штрафовал за любую провинность.

   Вначале вести такую политику было трудно, она шла против его собственной натуры.

   Но Волгин быстро почувствовал, как жесткость с подчиненными сказывается на результатах работы. Тоннаж пошел вверх, московское начальство стало похваливать и даже прибавило зарплату.

   В итоге денег стало больше, а хлопот меньше, поскольку теперь Волгин практически ничего не делал сам: все обязанности перевалил на плечи подчиненным, четко расписав должностные инструкции.

   О Тане он забыл. Практически вычеркнул из жизни. Вспомнил о ней, видимо, уволенный Игорь: месяца через полтора Таня позвонила сама.

  -- Значит, мое место занято ? - спросила она.

  -- Да., Таня, занято, - равнодушно ответил Волгин. - Извини, но я не смог

   сдержать обещания. Производственная необходимость. Но ты заглядывай, если что...

  -- Загляну, - ответила Таня.

   Волгин знал, что она не заглянет. И был этому рад. Ему не требовался

   никто, кроме дочери.

   Теперь, когда заработок увеличился почти вдвое, Волгин опять стал откладывать деньги на поступление сына.

   А потом случайно узнал от жены, что сын участвует в многоступенчатой международной олимпиаде по компьютерным знаниям, вершиной которой окажется стипендия на обучение в Англии. В каком-то колледже с перспективой университета.

   Новость Волгина удивила: он не предполагал, что сын, которого он считал интернетским порноманьяком, столь серьезно подходит к делу. И поразила неприятно: мать знала все, отец не знал ничего.

   Он ни капли не сомневался, что упертый к компьютеры Сашка, превратившийся уже в ходячую тень от постоянного ночного бдения, пройдет все ступени, выиграет Англию, уедет туда и... не вернется.

   Что это - начало чего-то нового.

   Чего именно, он не еще мог сказать точно.

   Но обещающего сделать его собственную... их собственную с Ленкой жизнь абсолютно иной...

 

13

 

   Как ни странно, с наступлением осени время полетело очень быстро. Убыстряясь к новому году, затем еще убыстрившись к весне.

   Несмотря ни на что, зима пролетела незаметно.

   Прошел месяц, два, три, пять... с начала связи Волгина с дочерью. Но она не ослабевала, а лишь крепла.

   Даже зима им не мешала.

   Хотя лето, конечно, успело дать полную свободу благодаря Ленкиным каникулам и работе брата.

   Да и осень, оказавшись достаточно долгой, тоже оставалась благосклонной.

   Зима уменьшила возможности быть вместе. Но все-таки пролетела практически незаметно.

   Тем более, что с наступлением осени Лариса стала часто улетать в Москву. И не на день-два, а на неделю, иногда больше.

   Вместе с физической растворилась бытовая близость Волгина к жене, и он не знал, для чего она зачастила в столицу. Только однажды она вскользь обмолвилась про какие-то дела по линии журналистики. Потом Ленка слышала разговор насчет олимпиады - корни действа тоже прятались в Москве, и Лариса, кажется, не была от них в стороне.

   Сам Волгин тоже пару раз ездил в Москву, но теперь, когда дела пошли в гору, поездки уже не казались казнями египетскими.

   Отлучки матери они использовали на сто процентов.

   Даже не думая при этом о Саше, который ночевал в той же квартире.

   Лена придумала, как обмануть бдительность брата - хотя Волгин сомневался, что таковая у последнего имелась.

   Вечером она включала музыку в своей комнате, ставя на таймер выключения - двадцать, тридцать минут. Грохотала нарочно некоторое время, потом затихала, для порядка поскрипев кроватью.

   И, пока играла музыка, на цыпочках кралась в спальню к отцу - где ждала постель, застланная ее простынями.

   Они блокировали дверь креслом, и ощущали себя в полной свободе.

   Ведь, приспосабливаясь к обстоятельствам, они давно научились совершать бесшумные движения и испытывать беззвучные оргазмы. Присутствие Саши в нескольких метрах только сильнее разжигало страсть.

   Хотя несомненно, тот понятия не имел, чем могут заниматься отец и сестра. Он вообще перестал обращать на них внимания. Во время отъездов матери Ленка готовила на троих, как прилежная жена - он молча поглощал пищу, не разговаривая ни с кем. Все словно перестали существовать для него, ушедшего внутрь себя. То ли он переживал, готовясь к следующему испытанию, то ли просто считал отца и сестру обычными людьми, не заслуживающими внимания.

   Скорее всего, присутствовало и то и другое.

   В былые времена Волгин бы всыпал сыну по первое число. Выдернул бы компьютер из сети, сунул в руки алюминиевую дворницкую лопату и выгнал во двор расчищать парковочный карман.

   Но сейчас он не трогал сына. Он был доволен что Саша не обращает ни на кого внимания - это было как нельзя удобно.

   И так, в непрекращающейся сладости жизни, прошла зима.

   Промелькнула как одна длинная, снежная ночь, перешедшая в рассвет.

   Впрочем, из всей зимы запомнилась одна, в самом деле снежная и суровая ночь. Когда Волгину поздно вечером пришлось ехать за сто семьдесят километров от города, чтобы дать деньги водителю, у которого лопнуло колесо.

   Такое случалось и прежде, но еще не выпадало необходимости уходить в ночь. Поездка заняла часов пять: сначала он искал водителя. который не мог точно указать свое местонахождение, потом они ездили вдоль трассы в поисках шиномонтажа. И наконец, освободившись часов в одиннадцать вечера, Волгин рванул домой.

   Глухая пурга шла полосами, и он ощущал под колесами то чистый влажноватый асфальт, то грохочущую наледь, то зыбкие снежные переметы. Налетавший в прогалы боковой ветер гнал горизонтальную снежную пелену, скрывавшую и дорогу, и небо. Волгин попеременно включал дальний и ближний свет чтобы проявлялись повороты. Переводил печку то вперед, то в салон, не давая запотевать стеклам. Он гнал как сумасшедший, на предельной для такой дороги скорости. Обходя попутные фуры и вихляющиеся жигули. Лишь огни встречных машин заставляли его замедляться. Но едва намечался просвет, он втыкал третью скорость и улетал вперед, выигрывая полкорпуса... корпус... машину, еще одну машину, и еще одну и еще...

   Это было опасным; впрочем, езда ночью по трассе в снегопад являлась опасной сама по себе. Но Волгин знал свою машину, знал себя... и знал, что дома его ждет Ленка - и только поэтому с ним не может и не должно ничего случиться.

   Влетев в город, зажмурившись на миг от ярких желтых фонарей после черной пропасти, окружавшей на трассе, он сбросил скорость, чтобы не попасть в засаду И оставшиеся тридцать километров до дома показались бесконечностью.

   Тихо войдя и не зажигая света, он прокрался в спальню. Остановился на пороге, прислушиваясь к темноте.

   И тут же уловил присутствие живого любимого существа на своей постели.

  -- Ле...на...- продышал он. - Доченька...

  -- Папка... папка милый, приехал...- шелестела Ленка, прижимаясь голым

   телом к его холодной одежде, целуя его щеки - все еще сведенные жестокой судорогой гонки.

   Волгин гладил ее спину. Ощущал ее лопатки, на которых привык застегивать лифчик - и вновь понимал, насколько дорога ему дочь. И что готов расстаться с жизнью, если кто-то или что-то попытается ее отнять.

  -- Ленка, ну что ты... Я же приехал...

  -- Я ждала тебя... Я так за тебя боялась... Я смотрела в окно - там снег...

   И мне было страшно подумать что у тебя на трассе...

  -- На трассе снега еще не было, - соврал Волгин. - Туда буран дойдет

   только к утру.

  -- Все равно... Там скользко и темно... А ты всегда так быстро ездишь...

   И я так боялась за тебя...

  -- Я быстро езжу, да, - согласился он. - Но я думаю о тебе. И со мной

   ничего не случится. Пока ты ждешь меня. Пока ты со мной.

  -- Если с тобой что-то случится, - словно не слыша его, тихо сказала дочь.

   - То я умру в тот же день...

  -- Со мной ничего не случится, - повторил он. - Пока ты со мной. А ты

   ведь со мной?

  -- Да, я с тобой...- эхом отозвалась дочь. - Я с тобой, мой милый... мой

   лучший на свете папка... Я буду с тобой всегда... Всегда. Всегда...

  -- Всегда...- невольно посмотрел Волгин и выглянул в окно.

   Там бушевала такая метель, что не видно было огней соседнего дома.

   

[Sarikov]

Часть восьмая

1

 

   Весь мир спал.

   Спал дом, и двор, и соседний дом, и весь квартал... Спали кошки в подвалах и собаки на теплых мусорных кучах. Спали жулики и бандиты в КПЗ. Спали честные граждане - так мог бы подумать Волгин, имей он обостренное чувство юмора.

   Но никакой обостренности юмора он не испытывал.

   Ему приснился тягостный сон.

   Он не помнил ничего, и Лариса его не разбудила: в последнее время она не обращала на мужа внимания. Он проснулся сам. Выбился к поверхности из мазутной ямы кошмара и понял, как бешено колотится сердце. И что-то отдает в левую руку.

   Перебравшись в концу кровати - чтобы не перелезать через спящую жену - Волгин соскочил на пол.

   Автоматическим движением взял свой халат, накинул на голое тело и выскользнул из спальни.

   Лариса спала безмятежно и глухо.

   Волгин вышел на кухню - в трехкомнатной квартире было некуда больше идти среди ночи.

   Походя отметил, что даже из-под двери сына не пробивается свет. Значит, было очень поздно... Или очень рано - смотря откуда считать.

   На кухне оказалось свежее и прохладнее, чем в наглухо закрытой спальне.

   Он присел к столу.

   Сердце не болело; оно наверное и не собиралось болеть, просто дурной сон вызвал ненужную тяжесть.

   И все-таки сколько было времени?

   В гулкой, настороженной пустоте четко щелкали часы над стиральной машиной.

   Не тикали - тикать может настоящий механический механизм, где входят и выходят из зацепления сложные детали - а просто щелкали.

   Тук, тук, тук...

   Как может щелкать современная китайская дешевка, гоня секундную стрелку под действием батарейки...

   Но часы щелкали, и это был живой звук.

   Волги совершенно некстати - усугубляя дурное настроение - вспомнил, как в свое время подбирал эти часы, чтобы они подходили к кафельной отделке ... И подумал, что все в этой квартире было подобрано им и сделано если не его руками, то по его расчетам - все, включая тот крючок в простенке за дверью спальни откуда он снял халат.

   Он сдавил виски руками.

   Да. Когда удалось выдрать жилище, он как безумный, добывал и разрабатывал обстановку.

   Потому что квартира казалась раем на века; после убого сосуществования с родителями Ларисы, которых она и сама не очень жаловала - свой дом означал перелом жизни навсегда.

   И кто бы мог подумать, чем все кончится...

   Кто мог знать, что семья его рассыплется... перестанет быть нормальной семьей.

   Что полностью отдалится чрезмерно умный сын.

   Что станет равнодушной еще вполне нестарая жена.

   Что на сам, порядочный и тривиальный человек, вступит в порочную связь с собственной дочерью - связь, у которой можно найти начало но не видится конца...

   Часы щелкали, но стрелки были неразличимы.

   Волгин привстал, чтобы увидеть маленькое светящееся окошечко на микроволновой печи.

   Было четыре двадцать три. Проклятый богом, мрачный и тягостный час, когда ночь уже потеряла силы, но день еще не набрал.

   И покинутый всеми мир мается в космическом одиночестве, не зная, к какому берегу пристать...

   Волгин вдруг почувствовал такое опустошающее одиночество, что подумал - вот если бы сейчас... нажать выключатель и остановить саму жизнь. И, кажется, в эту глухую ночь не было жалко того, что он не успеет увидеть.

   Он сидел около стола, зажав ладонями - и не услышал, а ощутил присутствие другого существа.

   Волгин поднял глаза.

   Белая фигура возникла между стиральной машиной и кухонным столом. И несомненно, то была не жена.

  -- Папа...- не услышал, а прочитал он по едва темнеющим губам.

  -- Я, Лена... Кто же еще?

   Дочь беззвучно приблизилась - от нее хлынула волна запахов теплого ото

   сна, невероятно чистого женского тела:

  -- Ты что тут сидишь ? Тебе опять с сердцем плохо?

  -- Нет, - приложив ее ухо к своим губам, ответил он. - Просто не спится...

   Вот вышел посидеть. А ты?

  -- Я спала... А потом меня что-то толкнуло... Я встала и пошла. Я знала,

   что тут сидишь ты...

   У Волгина перехватило в горле.

   Никогда, даже в ранние годы, Лариса не отличалась такой чуткостью,

   чтобы во сне догадаться о его отсутствии и пойти на поиски. А дочь... Неужели между ними существовала реальная связь, которая могла оправдать общий грех?

   Повернув дочь к себе, он уткнулся носом в ее живот.

   Ленка задрала подол - с недавних пор она спала в длинных рубашках... Которые, кстати, он же сам ей купил... Ленка задрала рубашку, и он прикоснулся лицом к ее голой, любимой до судорог кожи.

   Он посмотрел вверх и различил груди его любимой дочери. Которые торчали вперед так, что рубашка лежала на них, ничем другим не поддержанная.

   Волгин только успел подумать о том, как Ленка мягкими движениями сняла его ладони со спины и переложила себе на грудь. Ощущение молочных желез, прохладных в сравнении с телом, пронзило его жаждой жизни.

   А Лена уже распахнула на нем халат.

  -- Ленка, Ленка... - шелестел он. - Ты с ума сошла... Не сейчас... Вдруг

   мама проснется...

  -- Мама не проснется. А я хочу тебя. Сейчас... Именно сейчас... Иначе не

   усну вовсе.

   И дочь приподнялась на цыпочки.

  -- Постой... Дай я на подоконник пересяду, - сдавшись без особого труда,

   сказал Волгин. - Он скрипеть не будет.

   Все произошло за минуту... Или даже быстрее. Полный быстрый охват.

   поцелуй, не позволявший вылететь наружу ни одному звуку. Оргазм, испытанный практически одновременно. И острейшее ощущение обжигающего семени, которым он заполнила дочь до краев.

  -- Теперь осторожно, папа... Аккуратно...

   Дочь зажала промежность и слезла с него. Потом той же рубашкой насухо

   вытерла ему головку.

  -- А из тебя не потечет? - обеспокоился Волгин.

  -- Если и потечет, то это моя рубашка, и я сама ее постираю.

   Волгин был ошеломлен. Половой акт на кухне, среди ночи, абсолютно беззвучный... такого он не практиковал даже с Ларисой. С дочерью все вышло просто. И сейчас он ощущал необычайную легкость в теле.

  -- Иди спать, Ленка, - сказал он.

  -- А ты ?

  -- А я... Еще немного посижу. Воды попью и тоже пойду...

   Дочь стояла неподвижно.

  -- Спасибо тебе, - вдруг сказал он.

  -- За что ?! - изумилась дочь.

  -- За... все. За то, что ты так меня любишь...

  -- Ты... только сейчас понял, насколько сильно я тебя люблю? -

   прошептала Лена.

  -- Кажется, да, - еще тише ответил Волгин.

   Он не врал. Сейчас, после быстрого, нежного и тайного соития в спящей

   квартире - соития, произведенного в изнеможении двух истосковавшихся друг по другу тел и душ, он с особой силой осознал: связь с Ленкой не временна.

   Она неимоверно крепка, хоть и является тупиковой, поскольку идет вразрез с нормами бытия.

   И, наверное, нельзя ничего изменить, чтобы превратить ее в нечто постоянное, чего не надо прятать и таить?

   Или можно?

   Волгин еще не знал этого.

   Но сам факт того, что он начал думать о том, одновременно насторожил и наполнил надеждой.

   Невнятной надеждой не пойми на что.

   Но что-то светлое и совершенно новое.

   

[Sarikov]

2

 

   - Так когда у тебя менструация будет ? - спросил Волгин по дороге из университета.

   Кругом уже зеленели первые, яркие листья: миновала весна, не за горами было лето. Второе их лето.

   - У меня... - Ленка с удивлением посмотрела на отца. - Кажется, числа двадцатого мая.

   Удивление дочери было понятным: ее менструации сексу не мешали. Лена ничего не боялась, Волгина не смущал вид крови. А в отдельные дни, когда у дочери сильно болел живот, они спокойно занимались анальным сексом.

   Однако у Волгина имелись свои тайные далеко идущие планы.

   Изнемогая от необходимости встречаться с дочерью урывками, он еще зимой спланировал операцию, которая должна была принести обоим не просто радость, а райское наслаждение.

   Он решил съездить с дочерью за границу. Куда-нибудь на теплое море - в Турцию или Египет.

   Зимой загодя он обновил свой загранпаспорт и сделал новый для дочери. Лена об этом ничего не знала. Разумеется, не знала и Лариса.

   Он решил взять отпуск в начале лета и уехать в Леной на две недели. При этом он знал - откуда-то знал - что неделя, выпавшая на месячные, отравит дочери купание в море, поэтому решил подсчитать все наверняка.

   Если все начнется в двадцатых числах мая, то в середине июня будет вполне безопасный период, - подумал он.

   И тут же сообразил, что есть еще одно препятствие: сессия.

   - А экзамены у тебя когда? - уточнил он.

   - Экзамены с менструацией не связаны, - засмеялась Лена. - Думаю, по прошлому году...

   "По прошлому году".... неожиданно подумал Волгин. Надо же, ведь в прошлом году в это время он жил жизнью заурядного семейного человека. Еще думать не думал о Кате. И плюнул бы в глаза любому, кто предсказал бы связь с дочерью... А жизнь повернулась... Совсем не так, как он рассчитывал.

   Если сессия закончится в конце июня, то поездка откладывалась на начало июля.

   И с менструацией надо рассчитывать точнее.

   - Лен. У тебя цикл ровно двадцать восемь дней? Ты считала?

   - Ровно по календарю, - ответила дочь. - Двадцать восемь от точки до точки, и положенные пять кровавых. А зачем тебе все-таки?

   - Надо...- Волгин улыбнулся, поглядел на ее невинно сдвинутые бедра в блестящих колготках телесного цвета. - Я тебе пока не скажу, зачем... Но ты можешь мне точно сказать, какого числа у тебя начнется менструация в конце июня?

   - Ты меня интригуешь, но так даже интереснее...

   Дочь достала из сумочки портмоне, нашла календарик, посчитала что-то, шевеля губами.

   - Вот, - сказала она. - Если все правильно, то в июне месячные начнутся двадцать четвертого числа...

   - А сессия закончится числа второго июля?

   - Ну да, примерно... А теперь ты скажешь, для чего тебе это ?

   - Скажу. Но не сейчас, - улыбнулся Волгин. - Чуть позже, ладно?

   - Ладно, - легко согласилась Лена.

   Он давно понял, что способность ждать и терпеть - одна из главных черт его дочери.

   На следующий день с утра он поехал в турфирму.

   Забыв о сессии и планировав поездку на начало июня, он собирался ехать в Египет, где уже тепло. Но июль позволял Турцию.

   Он волновался лишь об одном: продадут ли им, отцу с дочерью, путевку в один двухместный номер.

   Сидя перед столом менеджера, он заставлял себя не волноваться. В конце концов турфирм нынче было, как грязи. И каждая стремится продать путевки, и им должно быть без разницы, кто с кем и куда едет. Тем более, времена советского ханжества давно закончились.

   Довольно красивая - хоть и не идущая в сравнение с Ленкой - девица подала ему папку с описаниями отелей, отдельно был вложен прайс-лист.

   Пожалуй, надо повернуть разговор так, чтобы инициатива исходила от меня, - решил Волгин и заговорил:

   - Девушка, у меня есть небольшая проблема...

   - Какая ? - менеджер ясно посмотрела на него. - Наша компания решит все ваши проблемы.

   - В этом я не сомневаюсь... Понимаете, мы планировали ехать втроем, с женой и дочерью. Сейчас выяснилось, что у жены отпуск осенью. Но мы с дочерью уже нацелились ехать.

   Менеджер терпеливо слушала.

   - Два одноместных номера - слишком дорого...

   Она кивнула.

   - И вот я хотел спросить - есть в каком-нибудь отеле двухместные номера с двумя кроватями?

   Волгин спрашивал совершено спокойно, не боясь за результат: несколько лет назад он с семейством уже ездил в Турцию, и знал, что за границей нет номеров с двумя отдельными кроватями. Потому что цивилизованный мир считается: если люди согласны спать в одной комнате, то это подразумевает общую постель. А если они не хотят делить постель, то возьмут два отдельных номера...

   - Извините...- девушка лучисто улыбнулась.

   При этом посмотрев на него точно, как он провоцировал: как на идиота.

   Вернее, на невежественного совкового полудурка.

   - ...Двухместный номер с раздельными кроватями - это российская привычка. За границей такого нет. Тем более на курортах, в пятизведочных отелях...

   Волгин послушно изобразил удивление и даже досаду.

   - Но вы не волнуйтесь, такие случаи предусмотрены. Вы пойдете по варианту "два плюс один".

   - Это как ? - уточнил он, не выходя из образа.

   - У вас будет обычный двухместный номер с большой кроватью, - терпеливо продолжала девушка. - А для дочери внесут отдельную койку. Кстати, так же было бы и в случае, если бы вы поехали втроем.

   Волгин кивнул.

   - Но вы не волнуйтесь. С вас возьмут как за двоих.

   Он кивнул еще раз.

   - Есть еще вариант: семейный номер для супругов с двумя детьми...

   Волгин слушал, хотя он знал и этот вариант: именно так они ездили вчетвером.

   - Апартаменты из двух комнат, разделенных санузлом. В большой комнате кровать для супругов, в маленькой - две койки для детей. Два телевизора... Но это дороже. Если вы с дочерью друг другу мешать не будете, для вас дешевле вариант "два плюс один".

   - Мы не будем мешать друг другу, - простодушно ответил Волгин. - Она станет бродить по ночным дискотекам, а я пить джин и отсыпаться ...

   Вопрос оказался решенным. И он совершенно спокойно купил путевки.

   Некоторое время он не обнародовал факт, решив прощупать почву в семье: это казалось невероятным, но вдруг Лариса захотела бы поехать в отпуск вместе. Тогда пришлось бы врать, придумывать длительную командировку, и так далее.

   Но невинный вопрос Лариса восприняла так, как в последнее время воспринимала все, связанное с мужем: абсолютно равнодушно. Сказала, что у нее отпуск пока не запланирован, и вообще на лето много разных дел... Вероятно, она имела в виду перемены в судьбе сына, от которых Волгин абстрагировался. И когда он соврал, что ему Москва дает две недели в июле, жена пожала плечами. Пусть оказался свободным.

   И уединившись на съемной квартире, Волгин невзначай спросил у дочери:

   - Ну что, Лен ? Какие у тебя планы на лето?

   - У меня? Планы ?...

   Дочь была захвачена врасплох и думала явно не об этом: они сидели в излюбленной позе. Лицом к лицу и соединившись, и Волгин прижимал к себе ее ягодицы.

   - Не знаю...- ответила она.

   - В молодежный лагерь поедешь? - серьезно спросил он.

   - Я ?! В лагерь ?! - дочь даже возмутилась. - Ты смеешься...

   Он притянул ее, поцеловал в губы.

   - Никуда я больше не поеду с этими отморозками... Лучше проведу... Проведем лето в городе. Может, Сашка уедет, и тогда мы с тобой сможем встречаться, как прошлым летом, дома...

   - А со мной?

   - Что - с тобой ? - не поняла дочь.

   - Со мной поехала бы куда-нибудь? - спросил Волгин, лаская ей соски.

   - Опять смеешься, - улыбнулась Лена. - С тобой куда угодно...

   - Тогда мы едем в Турцию. Точнее, не едем, а летим.

   - С тобой ?! Вдвоем?!!!

   - Да. Вдвоем. На две недели...

   - Папка...

   Дочь соскочила с него, повалила на скрипучую чужую кровать, упала сверху.

   - Папка, ты не шутишь?

   - Такими вещами не шутят. В Турцию, в начале июля, на две недели...

   Лена молчала, изумленно глядя ему в лицо.

   - Так ты согласна?

   - И ты еще спрашиваешь? - пробормотала она, уткнувшись в его шею...

   ...Все дальнейшее прошло так гладко, как он и не смел надеяться.

   Сдав сессию, дочь официально уехала в молодежный лагерь. Ларису, судя по всему, это не нисколько волновало, но Волгин соблюл конспирацию: отвез дочь на квартиру, снятую на три дня.

   В день отлета заехал за ней, и они вместе двинулись в аэропорт.

   Волгин - хотя эти и было глупым при изменившемся отношении жены - опасался, как бы Лариса не собралась его провожать, и приготовился возразить, что едет в одну сторону, а машину оставит на аэропортовской стоянке.

   Но проводы не входили в планы жены. Она равнодушно поцеловала его вечером: самолет отправлялся рано утром, и при отъезде он ее не будил.

   Стоя в очереди на регистрацию, потом сидя в холле, ощущая прижавшуюся к нему дочь, Волгин еще не верил в открывающуюся свободу.

   Казалось - вот сейчас его кто-то узнает.

   Точнее, подойдет кто-то, знающий его семью и поразится, почему отец с дочерью столь нежно отправляются вдвоем за границу, или случится что-то еще...

   Но ничего не случилось.

   Самолет вовремя разбежался, оторвался от полосы и, сразу заложив крутой вираж, понес их в неведомый рай.

   

[Sarikov]

3

   Насчет рая он не ошибся.

   При заселении в отель никто не уточнил их родственных отношений. Не заикнулись и о внесении дополнительной кровати.

   Бой провел их в номер. Волгин дал ему доллар, и дверь защелкнулась. Не осмотрев помещение - которое сияло зеркальной чистотой - они прежде всего увидели огромную кровать. И это решило все: бросив чемоданы и сдернув с себя нижние части одежды, они тут же совершили половой акт.

   И только потом разделись, чтобы принять душ после жаркой дороги. Волгин отметил, что дочь осталась в кружевном полупрозрачном бюстгальтере. Ванна оказалась достаточно большой для двоих.

   - Лен, иди сюда... - позвал Волгин.

   Дочь уже без приглашения забиралась к нему.

   - Ты лифчик забыла снять, - засмеялся он. - Или на себе постирать решила?

   - А это не лифчик, - в ответ засмеялась она.

   - Не лифчик? А что?..

   - Посмотри поближе.

   Волгин пригляделся и понял, что грудь дочери голая. Но покрыта татуировкой, занимавшей теперь не только днища молочных желез, а всю их поверхность. Тонкий нежный рисунок, составленный из растительных кружев, создавал иллюзию полупрозрачного лифчика. Но вблизи было видно все. Обнаженность была даже подчеркнута крупными цветками, чьи лепестки бежали вокруг сосков.

   - Тебе... не нравится? - осторожно поинтересовалась Лена.

   - Почему не нравится ? Очень даже... Просто неожиданно. И когда ты успела?

   - Так я же три дня одна жила... Вот и успела.

   - Здорово ты придумала, - пробормотал Волгин, играя скользкими от геля грудями. - Никогда бы не подумал, что на старости лет мне понравится татуировка грудей...

   - Я не хочу слышать про старость лет, - сказала она. - Ты у меня самый молодой и вообще...

   В душе, где благодаря хорошей вентиляции было не сыро, они стоя совершили второй половой акт. Они так были счастливы возможности быть вдвоем и ни от кого не скрываться, что желания рвались наружу.

   Потом, разморенные, лежали поперек кровати. Разметав тела через всю Вселенную. До обеда оставалось время, идти на море не осталось сил - они просто валялись, наслаждаясь законной уединенностью.

   - Пап... - заговорила Лена. - А можно...

   Она слегка порозовела и уткнулась лицом в простыню.

   - Можно, конечно, - ответил Волгин.

   - Так ты еще не знаешь, о чем я спрашиваю...- хихикнула Ленка.

   - Заранее даю тебе карт-бланш.

   - Пап, я знаешь что... Я хочу загорать топлесс...

   - Как загорать ? - переспросил он, не поняв слова.

   - Топлесс. То есть без верхней части. В одних трусах.

   - А, без лифчика...- догадался он.

   - Ну да... Я и тату сделала, чтобы издали как будто лифчик, а вблизи...

   - Ну, загорать я тебе с голой грудью не дам - строго ответил Волгин. - Потому что это вредно.

   - Да я знаю... Я вообще загорать не люблю, мне на солнце плохо становится, мы с тобой на пляже в тени будем лежать, я неправильно выразилась... Я имела в виду - ты не будешь против, если я стану ходить без лифчика?

   - Конечно не буду..

   - Правда ? - раскрасневшаяся дочь приподнялась на кровати.

   - Правда.

   - Но... на меня ведь все будут пялиться.

   - Пусть пялятся. И завидуют, что у меня такая... спутница.

   - И ты... не будешь меня ревновать?

   - А ты хочешь, чтобы я ревновал тебя ? - усмехнулся Волгин.

   - Нет, конечно, - просто улыбнулась дочь. - Тебе незачем меня ревновать, потому что я твоя и мне никто кроме тебя не нужен... А без лифчика я хочу ходить, чтобы... Мне даже трудно объяснить...

   - Я понимаю тебя...

   -...Чтобы подразнить народ... Этих прыщавых уродцев, которых и здесь наверняка немало, и старых хренов, и турок черномазых.... Чтобы посмотрели, облизнулись, но поняли, что это им никогда не достанется.

   Волгин улыбнулся и ласково погладил то, что принадлежало только ему.

   - Ах...- прошептала Лена. - Пап... Второй сосок мне тоже пожми, пожалуйста...

   - Ох, Ленка...- ответил он. - Чувствую я, что мы тут весь срок в постели проведем. А пора на обед...

   - Есть я тоже хочу, - засмеялась дочь. - Так что надо одеваться...

   Он легко вскочила с кровати, голая, склонилась над чемоданом. И стала развешивать одежду.

   - Ленка...- удивленно пробормотал Волгин. - Откуда у тебя столько нарядов?

   - Откуда... Сам же мне все и накупил...

   - Неужели... Как-то и не заметил...

   Дочь счастливо засмеялась

   В ресторан они спускались под руку - как муж и жена разных возрастов; их никто бы не принял за отца и дочь.

   - Папка, а ты у меня великий молодец, - сказал Лена, расправляясь с арбузом. - Я, честно говоря, опасалась, что ты будешь против, чтобы я ходила с голой грудью.

   - Знаешь...- слегка покраснев, ответил Волгин. - Признаюсь тебе в одной вещи... Думаю, теперь между нами не может быть тайн.

   - Я тоже так думаю.

   - Так вот...- он слегка замялся, потер переносицу, затем продолжил. - Видишь ли, у мамы... У мамы тоже красивая грудь.

   - Я знаю, - просто ответила дочь.

   - В молодости была еще красивее, чем сейчас...

   - Догадываюсь.

   - Ты пошла в нее, хотя у тебя лучше...

   Ленка довольно улыбнулась.

   - И мне... Как бы это сказать... Меня всегда мучила гордость за то, что я нашел жену с такой красивой и большой грудью...

   - ...Я знаю, мужики всегда западают именно на грудь, - по-взрослому вставила дочь.

   -...Правильно мыслишь... Так вот... Это ужасно... Точнее, тогда это показалось бы ужасным. если бы я высказался вслух... А сейчас звучит нормально...

   Дочь терпеливо ждала, пока он выпутается из словесной изгороди.

   - Так вот... Мне порой хотелось, чтобы... мама вышла на пляж голой. Всем себя показала - а я бы сидел и ощущал, как мне завидуют...

   Волгин вздохнул.

   - Ужасно, правда? Тем более ужасно, что я тебе это говорю...

   - А что... мама? - уточнила Ленка.

   - Мама ничего. Я ей таких вещей не осмелился сказать. Она вообще стеснялась ходить в слишком открытом купальнике, и все такое... Время было иное...

   - Хорошо, что сейчас время изменилось... А ты - нет.

   - Да, я не изменился. Как ни странно.

   - А я для тебя согласна на пляже хоть с голой писькой ходить, - засмеялась Лена. - Чтобы все умерли от зависти.

   - Если это тут позволено...

   - Топлесс точно позволено, я узнавала у однокурсниц... Насчет трусов уточним...

   - Ленка...- Волгин опустил руку под стол, нашел ее бедро и сжал повыше колена. - Просто удивительно, как мы с тобой друг друга понимаем.

   - Ничего удивительного в этом нет. Ведь мы созданы друг для друга. И для твоего удовольствия я бы даже сюда ходила абсолютно голая.

   - В ресторан уж точно нельзя, - серьезно ответил он. - Тут дети всякие...

   - Да уж... дети-пиздети... До чего же я их терпеть не могу...- вздохнула дочь. - Смотри, какие-то уроды своим вонючим младенцам прямо за столом памперсы меняют...

   Волгин усмехнулся, поразившись лексикону дочери и ее активному неприятию детей. Но промолчал.

   - И на территории, наверное, тоже придется титьки прикрывать. Но ничего. Я из отеля до пляжа буду в парео ходить...

   - В чем-в чем ? - не понял Волгин.

   - В парео. Это такой прозрачный платок. А уж на пляже буду в одних трусах. И пусть все умрут от моих титек.

   - А они умрут, это точно.

   - Папка, ты у меня просто золото...- улыбнулась Лена.

  -- И... знаешь еще что, - вдруг сказал Волгин. - Мы тут ведем себя... как

   настоящие муж и жена.

   Ему не захотелось говорить истину - "как любовник и любовница",

   поскольку пошлые слова не отражали доли того чувства, что укрепилось между ними.

   - В общем да.

   - Наверное, тебе не стоит называть меня папой...

   - Не папой ?! - изумилась дочь. - А как ?

   - Как-как... По имени.

   - По имени ?! Мне звать тебя... Андрей?

   - Ну да...- усмехнулся Волгин. - А что тут такого... После всего, что мы с тобой уже совершили, называть отца по имени - минимальный из возможных грехов.

   Дочь засмеялась в ответ, просто и открыто. Волгин понял, что она столь же счастлива, как и он.

   И дальше жизнь покатилась именно так, как нарисовалась в первые часы.

   Ленка ходила по пляжу, тряся молочными железами. Обычно они купались вместе, но иногда намеренно устраивали спектакль. Ленка в одних трусах бродила вдоль линии прибоя, а Волгин - мускулистый, бритый и волосатый - лежал в синей тени тента. Вокруг полуголой дочери собиралась толпа молодых людей всех цветов кожи. А около него довольно быстро появлялась как-нибудь одинокая дама. Наигравшись, Волгин шел к Ленке. Молча обнимал ее за плечи, и посторонним могло казаться, что это в самом деле отец. Но потом рука Волгина, упав с Ленкиного плеча, легко проникала в ее трусики - и поклонники отставали, понимая, что не все так просто...

   Жара, стоявшая везде, отнимала силы и умерила пыл. И они занимались любовью меньше, чем рассчитывали. Они проводили время просто, как хотели. Ленка набрала кучу всяких книжек - детективных и любовных романов. И часто они лежали на постели, друг на друге, как сваленные бревна, и читали каждый свое и были абсолютно счастливы.

   Вечерами они гуляли по дороге, которая шла мимо отеля. Волгин расслабился душой и телом; он даже не думал, что можно так спокойно и сладко отдыхать с близкой женщиной. Сколь непохожа была эта поездка на тот заграничный отпуск, куда они ездили вчетвером. Когда Лариса постоянно была чем-то озабочена, куда-то спешила или не успевала, волновалась из-за нехватки крема для загара и прочей чепухи. А с дочерью отпуск проходил в полной безмятежности и покое. Так, как можно было лишь мечтать.

   - Слушай, - сказал Волгин в один из первых вечеров. - Я вот что тебе хотел предложить...

   Лена, которая сидела голая и аккуратно красила ногти на ногах, внимательно посмотрела на него.

   - Вот что... Я ведь... Как бы это сказать... Я доволен отдыхом. Я полностью от всего отключился.

   - Я тоже, - спокойно ответила дочь.

   - Но ты ведь совсем еще... молодая. Тебе может быть скучно.

   Лена хотела возразить, но Волгин понял руку.

   - Я тебе только хотел сказать. Может, ты хочешь пойти на ночную дискотеку, или еще куда-нибудь? потанцевать, развлечься ?

   - Папка...

   - Андрей, - поправил он.

   - Но нас же никто не слышит.

   - Все равно... привыкай.

   - Ладно... Ан...дрей...

   - Вот, неплохо.

   - Андрей... Я тебе уже тысячу раз говорила. Я маленькая девочка, но я уже не маленькая девочка. Пусть мне мало лет...

   - Девятнадцать, если точно...

   -...Но поверь - я успела принять свою дозу. Всех этих прокуренных дискотек и танцев с дебилами, и так далее... Я не знаю, что со мной произошло. Может, я выросла раньше времени... Но поверь - мне уже не хочется этих подростковых развлечений. Я не хочу ни дискотек, ни баров... Мне хорошо с тобой.

   - Мне тоже, - вставил Волгин.

   - Мне хорошо с тобой. С тобой просто. С тобой в постели, с тобой на пляже. С тобой в ресторане. С тобой на прогулке... И так далее... Я счастлива с тобой так, как была бы счастлива, если бы я в самом деле была твоей женой... если бы я вышла замуж за человека твоего возраста и стала вести такую жизнь. Уже не молодежную, но полную нежности и покоя...

   Лена внимательно взглянула на него.

   - Знаю, что ты сейчас скажешь... Но я скажу - я не хочу замуж ни за кого, кроме тебя. Потому что такого человека, как ты, я не найду. А за тебя я не могу выйти замуж. Значит, я просто никогда не выйду замуж... И буду счастлива рядом с тобой, поскольку мы ведь сможем, конечно, время от времени...

   Она вздохнула.

   - Хотя бы время от времени... Совершать такие вот отпускные поездки...

   - Конечно сможем, - кивнул Волгин. - Ведь мы с тобой вместе...

  -- И любим друг друга, - подытожила дочь.

  -- Ленка...

  -- Что, ...папа?..

  -- Еленочка...

   Не понимая себя, Волгин встал на колени, обнял голые ноги дочери и

   уткнулся в них лицом. Никогда-никогда, ни с одной из прошедших через его жизнь женщин - даже с единицами, которых он безумно вожделел и добивался очень долго... Ни с оной из прежних включая жену... и даже Катю... он не ощущал такого ошеломительного чувства падения в пропасть. Пропасть преклонения и счастливой тоски от желания обладать ею больше, чем уже обладал, хотя большего нельзя было представить.

  -- Пап, ты что ?..

  -- Лена... Я тебя... боготворю, - глухо пробормотал он куда-то между ее

   сдвинутых бедер. - Ты - моя жизнь... Ты самая лучшая на свете женщина. Ты единственная, которую создал бог... в которого я не верю... достойная того, чтобы перед тобой стоять на коленях...

  -- Папа, перестань...

   Дочь нежно коснулась его плеча.

  -- Ты преувеличиваешь. Я не замечательная и не чудесная женщина. Я

   обычная девчонка. Причем... дрянная девчонка...

  -- ...Не смей говорить так !

  -- ...Дрянная девчонка. Потому что это я - я, я, только я... Я отняла у тебя

   всех остальных. Я вынудила тебя пойти против законов... Из-за меня ты разбил свою жизнь и живешь теперь в двух измерениях. И раскаиваешься и страдаешь от...

  -- Замолчи, Ленка, - не поднимаясь, перебил Волгин. - Ты в самом деле

   девчонка и ни черта не понимаешь в этой жизни...

  -- ...Я...

  -- ...Клянусь тебе - я ни о чем не сожалею. И не раскаиваюсь. Я просто

   купаюсь в тебе. Это непостижимо - я родил тебя, но ты подарила мне счастье, которое выпадает одному человеку на миллион... Или на сто миллионов...

  -- Это... правда ? - тихо спросила дочь. - Ты в самом деле больше не

   грызешь себя?

  -- Нет. Я хочу быть с тобой. И только с тобой.

  -- Папа...

  -- И в тот день, когда ты меня оставишь...

  -- ...Папа, не смей говорить таких вещей...

  -- ...Когда ты меня оставишь, я умру. Сразу же...

   Волгин почувствовал, что его колотит крупная дрожь.

   Как будто женщину, чьи ноги он с жадным исступлением обнимал

   сейчас... Его голую бесстыдную дочь, с украшенной грудью и великолепными длинными бедрами и круглыми блестящими коленями... Что эту женщину-девочку, родную по крови и необходимую по существу, грешную и не сравнимую ни с кем, у него может отнять кто-то посторонний...

   Кто-то, кто вмешается вдруг, прямо сейчас, появившись в запертом номере, неумолимый, как сама судьба...

  -- Папа, я никогда... Слышишь - никогда - не оставлю тебя... Я тоже

   клянусь, и...

  -- Никогда не клянись, потому что никто не знает, что будет завтра.

  -- Я знаю, что будет завтра. И послезавтра. И послепослезавтра тоже.

   Наша любовь, которую... Которую мы никому не отдадим.

  -- Ленка...

  -- Папа, встань... Я не хочу, чтобы ты стоял передо мной на коленях. Это

   я должна стоять на коленях перед тобой.

   Волгин молчал, вдыхая запах ее кожи.

  -- Стоять перед тобой на коленях за то, что ты вырвал меня из прежнего

   мира... Из мира прыщавых максов и лексов... И сделал меня женщиной, равной себе.

  -- Ты... в самом деле так считаешь?

  -- Я не считаю - я знаю это... Я твоя дочь и я моложе тебя на... двадцать

   с чем-то лет. Но я умнее тебя. Потому что ты - мужчина, а я - женщина... И я знаю все. Даже то, о чем ты еще и не догадываешься...А теперь вставай и обними меня покрепче.

   Волгин не шевелился.

  -- Папа... Ну вставай же наконец... Перестань...

   Он продолжал стоять на коленях.

  -- Андрей...- еле слышно прошелестела дочь, положив невесомую ладонь

   на его бритую голову. - Анд...рюша... Родненький мой... единственный на свете...

  -- Говори...- пробормотал Волгин. - Говори еще... Еще и еще...

  -- Мой сладкий... Мой самый красивый... Самый умный... Мой самый

   сильный... Самый любимый и желанный...

  -- Е...ще...

  -- Андрей, любимый... Вставай и поцелуй свою... женщину. Которая твоя

   до последнего ноготка и которая не уйдет, даже если ты будешь гнать ее дубиной...

   ад чемолданом. х...а пляже в тени будем длежать, я непрвильно выразила

[Sarikov]

4

   В самолете на обратном пути Волгина охватило предощущение утраты.

   Он сам не мог понять, чем оно рождено.

   Они прожили с дочерью две недели так, как не всяким супругам удается провести настоящий медовый месяц. Впрочем, он не верил в понятие "медового месяца": молодожены всегда проходили срок, когда им нужно было узнать друг друга, выяснить мелочи и смириться со взаимными привычками. Волгин же с дочерью подходили друг к другу идеально.

   Они были притерты... Как... Как... Как плунжерная пара в топливном насосе высокого давления, на дизельном двигателе. Общаясь с водителями, Волгин знал про этот элемент, который отличался нулевым допуском - то есть поршенек и цилиндр изготовлялись для совместной работы без зазора. Так и они с Ленкой притерлись без допусков. Им не требовалось приспосабливаться или терпеть привычки; они родились сразу готовыми для гармоничной жизни вдвоем и только вдвоем...

   Они были счастливы, им никто не был нужен для дополнения.

   И хотя Волгин в душе продолжал говорить себе, что дочь должна выйти замуж и родить ребенка - несмотря на это он уже укрепился в мысли, что Лена будет рядом всегда. По крайней мере, пока он жив.

   Но тем не менее ему стало грустно. Наверное, грусть эта была рождена сознанием того, что две недели закончились. И теперь опять придется скрываться и урывать куски... До следующего глотка счастья.

   А сейчас предстояла рутина: отвезти дочку на съемную квартиру, которую еще надо найти. Переждать несколько дней - выдержать в карантине, потом ехать будто бы на автовокзал...

   Как хорошо было бы, если бы всего этого не требовалось.

   Если бы сейчас они с Ленкой смогли приземлиться на необитаемом острове, где ничто не мешало бы их счастью...

   - Папка...

   Прижавшись к нему, дочь шептала на ухо.

   - Ленка...

   - Я так люблю тебя...

   - И я...

   - Папа... Почему ты такой грустный?

  -- С чего ты взяла, что я грустный ? - спросил Волгин, в очередной раз

   поразившись, как чутко дочь улавливает его состояние.

   Вроде бы он уже полностью изучил ее, привык и знал, что можно от нее

   ждать. Но всякий раз Ленка удивляла его своей недевичьей мудростью. Которой порой не хватало ему самому.

   - Я же вижу...

   - Ну... Мне немножко грустно, потому что... Потому что отпуск кончился.

   - Мне тоже... Но ведь это не последний отпуск, правда ?

   - Конечно не последний.

   - И мне кажется... Мне кажется, по приезде нас ждет что-то хорошее.

   - Конечно ждет, - ответил Волгин. хотя сам он так не думал; ничего хорошего ждать их дома просто не могло.

   - И мы...- дочь потерлась носом о его шею. - Будем с тобой всегда?

   - Конечно...

   - Мы с тобой никогда не расстанемся...

   - Никогда

   - И умрем в один день, - добавила дочь.

   Волгин удивился: оказывается. Ленка даже читала Грина..

   - Нет, - совершенно серьезно ответил он. - Я на это не подпишусь. Потому что...

   Он хотел сказать "потому что я старый, а ты молодая". И еще что-то в этом роде. Но дочь опередила его.

   - Хорошо, - легко согласилась она. - Тогда мы с тобой просто будем жить вечно.

   - Будем жить... вечно...- тихо отозвался он.

  

5

   Как ни странно, предчувствия Волгина обманули.

   А вот предсказанное дочерью сбылось сразу же, как только они ступили на российскую землю - и новость была хорошей.

   Выйдя в аэропорт, Волгин включил мобильный: в Турции он был без связи; они с Ларисой уже не нуждались в обмене информацией, он знал, что жена все вопросы решит сама. И вообще не понимал людей, тратящих бешеные деньги на болтовню из-за границы.

   И едва телефон включился, как раздался сигнал пришедшего СМС. Волгин открыл сообщение, даже не думая, от кого оно может быть.

   Как ни странно, оно оказалось от жены.

   "Андрей, не теряй нас. Мы с Сашей улетели в Москву на заключительный тур отбора. Пробудем примерно неделю, о возвращении сообщу"

   Такого подарка судьбы Волгин не ожидал. Сообщение было датировано двумя днями назад. Значит, жены не будет еще минимум пять дней. То есть во-первых, можно ехать с дочерью домой. Вернуться по-человечески, распаковать чемоданы... Как это делают супруги после отпуска. И потом... Потом еще пять дней они могут быть вместе.

   О сыне, его проблемах, волнениях и испытаниях Волгин даже не подумал. Сын отъединился от него так же, как он сам отъединился от жены.

   - Что там тебе пришло, пап? - спросила дочь.

   - Ленка, ты была права в предчувствии хороших новостей, - улыбнулся он.

   - А что за новости ?

   - Мама с Сашкой позавчера улетели в Москву... На его олимпиаду.

   - И...

   - И вернутся не раньше, чем через пять дней. Так что мы с тобой едем домой...

   Он не успел договорить - дочь вспрыгнула ему на шею. Как и он, она не думала ни о брате, ни о матери. Ее пронзило счастьем от сознания еще пяти подаренных дней.

   Которые пролетели, как один.

   Когда жена сообщила дату приезда. а также главную новость: сын прошел последний тур и принят, они вернутся домой, а в середине августа снова улетят в Москву - теперь отправлять сына на учебу - он не ощутил ничего.

   Кроме предчувствия грядущих перемен к лучшему для него самого.

   Все-таки встречать их в аэропорт он поехал, как прежний семьянин. Разумеется, вместе с дочерью, и Ленка в красном платье - она так и любила его больше всех - сидела на переднем сиденье, привычно заняв все пространство своими ногами. А жена с сыном, встреченные внешне радушно, сидели на заднем - как чужие пассажиры, которых они согласились подбросить по пути.

   Затем время метнулось со скоростью сверхзвукового перехватчика: Волгин не успел ахнуть, как наступила пора провожать сына в Англию. Лариса хлопотала, что-то покупая. Волгин отстранился от всего.

   Потом они с Ленкой отвезли их в аэропорт.

   Дочь опять сидела, сверкая ногами, и Волгиным владело странное, но стойкое ощущение.

   Будто они уже живут полностью собственной жизнью. А жена и сын - случайные временные гости, которые приезжали на короткий срок, слегка помешав совместному счастью. А теперь улетают и больше мешать уже не будут.

   В порту при прощании Волгин обнял сына. Подросток с чужим сосредоточенным лицом, который в самом деле когда-то был его сыном, равнодушно обнял его в ответ. Он был уже не с отцом. И не здесь. На сестру, стоящую рядом с отцом, до жути красивую в красном платье, он вообще не обратил внимания. И Ленка едва махнула брату рукой. Он был ей безразличен.

   С Ларисой они обменялись равнодушными холодными поцелуями.

   Потом взглянув на жену, Волгин увидел абсолютно чужое, хоть и нейтрально приветливое лицо.

   Они с Ленкой помчались домой, не дожидаясь отправления самолета.

   По дороге Волгин правой рукой время от времени сжимал бедра дочери. Она сдавливала его ладонь ногами. И его прохватывало острое предощущение чего-то...

   Каких-то невероятно серьезных перемен, которые должны случиться.

   Потому что отправив сына и жену в Москву, он словно простился сегодня с прежней частью своей жизни.

6

[Sarikov]

Лариса вернулась полностью новой.

   На лице ее лежала печать внутреннего отчуждения. И даже во сне Волгин ощущал холодок, веющий от жены.

   Он понял, что у Ларисы появилось ощущение завершенности определенного этапа.

   Отправив сына в Англию, она была уверена в устройстве его судьбы. Из коротких разговоров за ужином он понял, что у Саши далеко идущие планы. Что на данный момент его приняли в колледж - нечто вроде нашего техникума. А если учеба пойдет нормально, то имеются все возможности продолжить обучение в университете: с помощью каких-то московских связей жена сумела пробить сыну "президентскую стипендию", которая позволяла много. И судя по всему, сын поставил цель остаться в Англии.

   Волгин понял это сразу.

   Жена была счастлива, что пристроила своего любимого ребенка.

   Волгин чего-то ожидал. И не удивился, когда на второй день по приезде жена сказала, что им надо серьезно поговорить.

   Он предложил сходить в кафе. Вспомнив, как - тысячу лет назад... - беседовал там с дочерью. Но жена сказала, что это можно сделать и дома. Однако Волгин настаивал; он чувствовал, что разговор может быть серьезным, и ему хотелось провести его на чужой территории.

   Лариса равнодушно согласилась.

   Едва они сели за столик и сделали заказ - кофе с пирожными - как она начала, спокойно и доброжелательно глядя на Волгина:

   - Андрей, я хочу с тобой развестись.

   Волгин сам подумывал о таком варианте, но не знал, как подступиться. Сейчас же проблема словно сама упала с плеч. Однако он не подал вида. Его эмоции были скрыты.

   - Ты молчишь?

   - Молчу, - кивнул он. - А что говорить?

   - И ты не удивлен?

   - Я...- Волгин задумался, потом сказал чистую правду. - И удивлен и не удивлен одновременно.

   - Ты умный человек и правильно все понимаешь.

   Лариса улыбнулась.

   - Я не имею к тебе претензий. И ты ни в чем не виноват. Просто... Просто семья, как и все остальное, имеет свой срок существования. Наша пережила себя. У нас было много хорошего, но сейчас все ушло.

   Волгин промолчал.

   - Саша устроен, мы выполнили родительскую функцию.

   О дочери даже не вспомнила, - отметил Волгин. - Вот тебе мать...

   - Про Ленку я не говорю, - все-таки добавила жена. - Ей давно никто не нужен, кроме парней с членами.

   Надо же, - подумал Волгин. - Оказывается, и у Ларисы изменился лексикон.

   - Надеюсь, ты не против ?

   - Нет, - коротко ответил он.

   - Нас ведь уже давно ничего не связывает, так?

   - Так, - ответил Волгин.

   И подумал, что в самом деле, прошел уже год с тех пор, как они перестали интересоваться друг другом как супруги.

   - Так ты согласен ? - уточнила жена.

   - Согласен, - сказал он.

   Лариса улыбнулась и аккуратно, стараясь не размазать помаду по чашке, отпила кофе.

   - Только с одним условием, - быстро добавил он, почувствовав вспышку интуитивного озарения, еще не подлежащего осмыслению.

   - С каким ? - спокойно спросила жена.

   - Мы сразу разменяем квартиру.

   - Андрей, я понимаю...- Лариса улыбнулась. - Что тебе захочется устроить жизнь. Женщина может жить одна, а мужчине нужен уход. Женская рука. Но в размене нет никакой необходимости.

   Жена замолчала.

   Постучала ногтями по скатерти.

   Потом открыто взглянула на него.

   - Я уезжаю, Андрей. Прямо сейчас. Буквально завтра.

   - Куда ? - машинально спросил он. - Тоже в Англию?

   - Нет конечно, - она засмеялась снисходительно. - В Москву.

   - В Москву ?..

   - Да, в Москву. Я нашла там интересную работу.

   Может быть, и не только работу, - равнодушно подумал Волгин. - Не зря ведь целый год постоянно летала.

   Но ему уже не было дела ни до чего этого.

   - Здесь мне скучно. Там есть возможность начать новую жизнь. Ведь я могу попытаться сделать это, разве нет?

   - Конечно можешь.

  -- Ну так вот. Я улечу в Москву и сюда больше уже никогда не вернусь.

   Ни-ког-да...

   Ее глаза затуманились, мечтательно и счастливо - и Волгин на секунду поразился, что его жена, вроде бы такая привычная, оказывается, весь год тоже жила своей жизнью.

  -- Так что квартира в твоем распоряжении. Ее не нужно разменивать.

   - Нужно, - возразил Волгин. - Мне что - вдвоем с Ленкой остаться? Ей тоже жизнь устраивать. Замуж надо выдать, пока, как ты сама говорила, в подоле не принесла...

   Волгин спокойно врал относительно дочери, до конца не понимая своих намерений.

   Зачем он решил разменять квартиру? Чтобы обезопасить себя на случай возвращения сына? Но сын, скорее всего, никогда не вернется в этот город.

   Так для чего нужен был этот размен, если они с Леной могли жить совершенно открыто в хорошей трехкомнатной квартире? Он и сам еще не отдавал отчета. Просто знал, что так сделать нужно.

   - Ну да, конечно, ты прав, - равнодушно кивнул жена.

   И он окончательно понял что судьба дочери ей безразлична.

   - Надо, не спорю. Разменяешь.

   - Мы разменяем. И ты сразу пропишешь Лену в своей квартире.

   - Нет, Андрюша, - Лариса улыбнулась почти ласково. - Разводом и разменом будешь заниматься ты. Как тебе удобно.

   - Но... как без тебя? Разве...

   - Вот визитка моего адвоката. Я объяснила ему все и дала доверенность на год. За это время ты все успеешь. А мне в самом деле некогда, меня ждет новая работа.

   - Значит...- Волгин помолчал. - Значит, ты уже заранее все решила и была уверена в моем согласии?

   - Да, - просто ответила Лариса. - Я знала, что ты умный человек.

   В самом деле, все прошло невероятно быстро.

   Заявление на развод, приготовленное Ларисой, было подано адвокатом. Волгиных развели молниеносно. Так же быстро, и тоже с помощью адвоката, осуществился размен.

   Трехкомнатную квартиру удалось превратить в две однокомнатных.

   Причем Волгин - тоже пока не формулируя цели - настоял на разных районах.

   Ему хотелось добиться хотя бы одной двухкомнатной, но такой вариант требовал большой доплаты. И Волгин подумал, что если жизнь пойдет нормально, то увеличить квартиру можно будет чуть позже.

   В одной квартире прописался Волгин, в другой прописали Ленку.

   Хотя, разумеется, дочь не собиралась никуда уезжать - они обустроились и жили теперь уже в свое удовольствие не оглядываясь ни на что.

   

[Sarikov]

7

 

   Казалось, они уже были счастливы по максимуму.

   Но выяснилось, что истинное счастье началось только теперь.

   Когда они остались вдвоем.

   Как ни странно, секс - занятие, которое дает лишь кратковременное удовольствие - не надоедал. Они занимались любовью интенсивно, насыщенно и разнообразно.

   Ленкину квартиру - то есть вторую однокомнатную - Волгин отдал риэлторам, организующим повременную сдачу помещений. То есть превратил номер для свиданий. Эта мысль посетила его, когда он вспомнил, как еще в том году снимал квартиры на пару часов для них самих. Сдавать надолго он не решился, зная, что может быть трудно выселить постояльцев. А отдать площадь на съем в качестве борделя казалось выгодным и спокойным делом.

   Квартира стала приносить деньги.

   Да и вообще, оставшись вдвоем с дочерью, Волгин с удивлением обнаружил, что у него стало много оставаться от зарплаты. Ведь до самого развода он по инерции отдавал деньги Ларисе на ведение хозяйства. А она, вероятно, тратила все на сына, его компьютер и учебу. А теперь он ничего не отдавал. На себя Волгин не тратил, а Лена была невероятно экономной. Что абсолютно не вязалось с ее прежним образом.

   И вообще она вела себя уже не как дочь и не как любовница, а как очень хорошая, надежная и верная жена.

   Например, однажды она сказала, что хочет поехать в магазины одежды. Волгин подумал, что дочь попросит новый наряд - он с прежним удовольствием покупал ей все, что угодно. Но Лена обманом заманила его в мужскую секцию. И как ни отнекивался Волгин, но потратив субботу и воскресенье, они обновили ему весь гардероб.

   Дочь также следила за продуктами и кормила его. Но Волгин не хотел превращать Ленку в домохозяйку вроде новой жены.

   Преодолев сопротивление, он нанял домработницу. Которая приходила через день - убиралась, стирала белье, готовила еду. В выходные они обедали в ресторанах.

   Волгин сам не заметил как образ жизни полностью сменился.

   И он чувствовал себя абсолютно обновленным человеком.

 

8

   Стояло позднее воскресное утро, готовое превратиться в день.

   Волгин с дочерью лежали на кровати. Привычно разметавшись после секса, еще горячие и не отошедшие от процесса.

   Волгин тихонько целовал ладонь Ленкиной руки. А она теребила его половой орган - удовлетворенно вытянувшийся на простыне, все еще сочащийся последними капельками семени.

  -- Лена, - еще не зная точно, к чему ведет разговор, начал Волгин. - Скажи

   мне, только честно...

  -- ...Честно скажу...

  -- Лена, я хочу у тебя спросить... Тебе не надоело так жить?

  -- Мне ? - от удивления дочь даже отпустила его. - Как - "так" ?

  -- Так, как мы живем. Наши занятия сексом... Они тебе не приелись?

  -- Скажешь тоже... Я в университете весь день думаю, когда же наконец

   ты за мной приедешь, мы отправимся домой и заберемся в постель.

  -- Правда?

  -- Абсолютная правда. Когда я слишком долго думаю о тебе, у меня в

   трусах становится мокро.

  -- Это радует... Если это в самом деле так.

  -- Это в самом деле так, - улыбнулась дочь. - Но почему ты

   спрашиваешь...

  -- Видишь ли, Елена...- осторожно сказал Волгин, назвав дочь полным

   именем. - Принято считать, что отношения, основанные на чистом сексе быстро приедаются. Что сам секс требует все большего и большего разнообразия, которое уже не может дать один и тот же человек, и если все завязано только на постели...

  -- Папка, у нас завязано не только на постели, - твердо возразила дочь. -

   Я люблю тебя. Люблю как мужчину... как отца... и как человека.

  -- Я тоже тебя люблю... Я тебе много раз об этом говорил... Но меня

   временами преследует мысль, что я могу надоесть тебе.

  -- Ты говоришь глупости, - отрезала Ленка. - Как ты можешь надоесть

   мне ?!

  -- Мы с тобой уже почти полтора года только и делаем, что...

  -- ...Трахаемся, - подхватила дочь. - И эти полтора года пролетели, как

   один вдох. Мне все время тебя хочется, мне все время тебя мало, мало, мало...

  -- В самом деле?

  -- Да, пап...- она вздохнула. - Вот ты меня трахаешь... Да-да, трахаешь по-

   настоящему, так что в глазах темно и в ушах свист. И в то же время я ощущаю, что член твой меня ласкает изнутри. Ласкает нежным добрым теплом, я даже объяснить этого не могу...

   Волгин улыбнулся.

   - До... встречи...

   Лена произнесла слово, которое казалось бы уместным, иди речь о

   случайно встретившихся партнерах, но звучало почти как юмор в отношении отца и дочери - и сама засмеялась.

  -- До встречи с тобой...

  -- Именно, что до встречи, - засмеялся и он, ощутив легкость на душе.

  -- До встречи с тобой, когда я трахалась со всякой странью...

  -- Ленка, ну разве так... - укорил ее Волгин. - Сразу и "странь". Ведь...До

   встречи со мной твои партнеры не казались тебе странью...

  -- Да в том то и дело, что казались, - с досадой поморщилась Лена. -

   Причем сразу. Да, я трахалась с ними до посинения. Давала покрывать синяками свои груди, раздвигала ноги, чтобы они могли воткнуть свой трясущийся член. Принимала сперму, которую хотелось поскорее выполоскать. Организм требовал секса. а душа ему не радовалась... Понимаешь?

  -- Понимаю...- вздохнул Волгин, вспомнив своих случайных любовниц с

   которыми хотелось расстаться, едва отмывшись.

  -- Но я была еще глупой... С каждым новым я надеялась, что вот - этот

   окажется нормальным. И с ним я буду не только кончать, а испытывать полное удовольствие... И так они сменялись... Мои трахальщики. Первый, второй, пятый, десятый, двадцатый...

  -- Двадцатый ?! - поразвился Волгин.

  -- Хорошо если не пятидесятый, чего уж теперь...- по взрослому

   вздохнула дочь.

  -- Я тебя понимаю, - очень тихо сказал он.

  -- И если бы не ты... Если бы не ты, я до сих пор бы маялась с этими

   хорьками, и жила бы как в угаре. От потраха до потраха, между которыми хочется сменить кожу...

   Волгин молча погладил дочь по голове.

   А сам подумал: бедная девочка повзрослела слишком рано. Живя в семье, фактически брошенная матерью и оставленная на полную свободу отцом... Она росла сама по себе и успела за три года столько, сколько иные, заласканные и домашние не успевают за десять...

  -- Наверное, у меня такое устройство организма... Мне хочется секса.

   Мне все время хочется секса, причем очень много секса...

  -- Это возраст у тебя такой.

  -- Возраст не при чем... Я же гляжу на сокурсниц - многие из них

   девственницы и не страдают от того... И, кстати...

   Дочь лукаво подмигнула.

  -- Кто бы говорил про возраст... Такого темпераментного и умелого...

   партнера, как ты... Я вообще себе не представляла.

  -- Ох, дочка...- вздохнул он. - Именно, что не представляла. Я сам не

   представлял. Рассказать тебе, если интересно?

  -- Конечно расскажи. Я хочу знать о тебе все.

  -- Ну ладно... Все или почти все...

   Волгин сделал паузу.

  -- Помнишь, мы сидели в кафе ... после того, как ты видела меня у

   разбитого джипа на работе...

  -- Еще бы не помнить... Тогда я слушала и поражалась каждому твоему

   слову. Я мечтать не могла, что у меня окажется такой понимающий отец...

  -- ...Который потом принял на себя другую роль... Ну ладно. Так вот.

   Тогда я говорил тебе чистую правду насчет половой жизни с... мамой. Мы в самом деле занимались с ней... сексом примерно раз в неделю.

   Дочь внимательно слушала, не перебивая.

  -- Очень безыскусно, но этого хватало. Мне хватало... По крайней мере

   почти до того момента, когда я с тобой об этом говорил.

  -- А...

  -- Конечно, у меня за двадцать лет жизни с мамой были посторонние

   женщины. Я же нормальный мужчина, да и ситуации складывались по-разному. Но все они были... как твои...

  -- Трахальщики?

  -- Именно так. Хотелось чего-то особенного, но ничего не получалось. А с

   мамой, сама понимаешь, мы выросли в другое время. Когда секс был под запретом. И у нас даже в молодости не было в постели по-настоящему свободных отношений ... Как бы тебе это объяснить...

  -- Я понимаю, папа...

  -- Ну ладно, тогда и объяснять не надо... В общем, я жил совершенно

   спокойной жизнью человека, утратившего настоящий сексуальный интерес... Хотя у меня работала девушка, Таня, помнишь?

  -- ...Еще бы не помнить. Вот с такой грудью и с такими ногами...

  -- ...Не гневи бога, кому бы говорить про чужие ноги и груди... Так вот,

   Тане я нравился и она мне тоже. Но все чисто умозрительно. Мне казалось, я уже слишком стар для нее. и вообще это не для меня. Все уже не для меня. Пока...

   Волгин сделал паузу.

  -- Пока что ? - не выдержала дочь.

  -- Пока я совершенно случайно не познакомился с девушкой.

  -- С другой ?

  -- Ну да. Мне нужна была конфигурация для работы 1С, мне

   порекомендовали программистку. Которая работала на дому. Я пришел к ней, и... И в первый же день мы с ней начали трахаться. Да еще как...

  -- Она была красивая?

  -- А ты ревнуешь? - усмехнулся Волгин. - Тогда не буду рассказывать,

  -- Ни капли не ревную. Глупо ревновать тебя к тем, кто был до

   меня...Мне просто интересно, красивая или нет. И почему...

  -- Знаешь, Ленка... Я даже не могу ответить тебе точно. По сравнению с

   тобой ни одна девушка уже не покажется мне красивой.

  -- Да ну тебя, ты мне льстишь... я серьезно спрашиваю.

  -- И я серьезно... Та девушка по стандартным меркам не могла считаться

   красивой. И фигура у нее была... не слишком женская. Но от нее исходила такая волна женственности... Точнее, эротической силы, что я не мог сопротивляться...

  -- И вы потрахались.

  -- Я сам не понимаю, как начал... приставать к ней. И мы в самом деле

   потрахались. И потом трахались непрерывно...

   Дочь восхищенно покачала головой.

  -- Ты помнишь тот день, когда сама говорила, взглянула на меня иными

   глазами...

  -- Конечно помню. Когда я застала тебя голого в ванной.

  -- Так вот, это было вечером первого дня, когда мы встретились. Мы

   натрахались с нею до посинения. И под душем я стал смывал с себя ее запах...

   Волгин замолчал.

  -- И... что потом ?

  -- Потом... Потом мы с ней встречались еще.

  -- И так же трахались?

  -- Да, так же. Или даже еще сильнее. У нас было всего четыре

   встречи...Нет, пять. Да, пять. Но их хватило, чтобы она разбудила во мне что-то. После чего я уже не мог жить без непрерывного насыщенного секса. Я словно родился заново.

  -- А... дальше что ? - осторожно поинтересовалась дочь.

  -- Дальше - ничего. Мы расстались.

  -- И все?

  -- И все. Тому было много причин.

   Волгин вздохнул, помолчал.

   Потом добавил, ощущая, что дочь подсознательно обеспокоена

   существованием неназванной Кати:

  -- Она почти сразу, еще тем летом, уехала за границу. Навсегда.

  -- Как Сашка?

  -- Примерно. Но не совсем. Она была квалифицированной

   программисткой и нашла себе работу по специальности. Причем я даже не знаю, в какой стране. Я понятия не имею, где она сейчас, с кем и в каком состоянии. Она просто сделала свое дело и исчезла.

  -- Но ты...- с прежней осторожностью уточнила дочь. - Ты...

   вспоминаешь о ней?

  -- Вспоминал, - честно признался Волгин. - Пока не... встретил тебя.

   И оба засмеялись.

  -- После тебя, - серьезно добавил он. - Я уже вообще никого не только не

   вспоминаю, но даже не вижу вокруг себя.

  -- Это хорошо, - улыбнулась Лена.

   Она переползла по кровати и быстро взяла в рот его конец.

  -- Ленка, мы с тобой о серьезных вещах разговариваем, а ты что делаешь?

  -- Я?.. Я собираюсь заняться очень серьезным делом, - хулиганским тоном

   ответила дочь.

   Волгин улыбнулся. Его продолжало поражать в дочери сочетание

   взрослого ума и порывающегося чисто подросткового хулиганства.

  -- Или ты знаешь дело более серьезное ?!

  -- Ты права, Ленка... Более серьезного не существует. Придется сделать

   паузу...

   - И скушать твикс...

   Волгин не собирался совершать второй половой акт. Но он слегка возбудился разговором, а сейчас дочь действовала очень умело. И он почувствовал, что нужно совсем чуть-чуть. Просунув руку под тело дочери, он сжал ее сосок.

  -- Агм...- удовлетворенно промычала Ленка.

   Ее пальцы, помогавшие рту, сбежали вниз и заработали мошонкой.

  -- Лен, я сейчас кончу, - спокойно предупредил Волгин.

  -- Угм... - ответила дочь крепко передавила пальцами канал у основания.

   Это стало привычной деталью орального секса: как-то раз Волгин

   признался, что если не дать семени излиться сразу, а слегка его задержать, то оргазм получит невероятную силу. И Ленка, доведя ртом почти до точки, пережимала канал до тех пор, пока он терпел.

   И сейчас Волгин изогнулся под действием нарастающего сладостного онемения, которое разлилось по телу, грозя разорвать изнутри.

  -- Все...- выдохнул, ощутив, что через секунду будет поздно. - Не мо...

   Дочь отпустила палец, и Волгин, кажется, на мгновение лишился сознания.

   Приняв семя, дочь тщательно облизала головку, а потом поцеловала его в губы. Все стало привычным; это могло показаться диким стороннему наблюдателю, но их не волновало, что Ленка сейчас брала в рот орган, десять минут назад побывавший в ее заднице и до сих пор не мытый, а Волгин слизал с ее губ капли своего выброса. Между ними было допустимо все.

  -- А хочешь, скажу, когда я тебя впервые по-настоящему захотела...-

   вдруг сказала Ленка, откатившись на спину.

  -- Конечно хочу...

  -- Помнишь, когда ты за мной приехал из лагеря встречать...

  -- Помню...

  -- И так круто проехал, и схватил меня на лету, и мы помчались, словно от

   погони...

  -- Было дело...

  -- И мне стало так хорошо... И я подумала... Только подумала - вот

   это... это папа... У меня возникло такое ощущение, что я оказалась рядом с мужчиной, чьего ногтя не стоят все мои трахальщики вместе взятые...

  -- Прямо так и прямо тогда ?

  -- Да, прямо так и прямо тогда... Только я испугалась своих мыслей... Но

   меня уже начало тянуть к тебе. И в тот день, когда... ну, когда я увидела тебя с джипом, я ведь не случайно велела Лексу ехать по той дороге.

  -- Правда?

  -- Да. Мне почему-то захотелось увидеть тебя.

  -- И ты увидела, - усмехнулся Волгин. - А знаешь, когда я... впервые

   захотел тебя как женщину?

  -- Когда ? - оживилась дочь.

  -- Тогда же. В машине по пути с автовокзала.

  -- Неужели?!

  -- Именно так. Сначала я просто пытался разглядеть сквозь футболку твою

   грудь...Не думай ничего, просто мама все уши мне прожужжала про твое намерение проколоть соски, и выложила логические заключения, что если ты проколешь - значит трахаешься с кем-то и показываешь, а если не проколешь, значит еще не трахаешься...

   Дочь засмеялась.

  -- А потом я просто увидел твою грудь. И твои ноги... Самые красивые

   ноги на свете... Которыми ты умеешь заполнять всю машину...

   Ленка довольно кивнула.

  -- И... и у меня сразу встал член.

  -- Но ты побоялся признаться себе в желании?

  -- Разумеется. Как любой отец на моем месте.

  -- Я понимаю... А потом у тебя был сердечный приступ... Помнишь ?

  -- Еще бы не помнить. С его все и началось. Колечко в письке и все

   такое...

  -- Папка, я тогда была сама не своя... Я понимала, что делаю

   недопустимые вещи, но уже не могла остановиться...

  -- И я тоже понимал. Но мне было так хорошо в твоем поле... Что не было

   сил сопротивляться...

  -- А как мы с тобой проснулись и оказалось, что оба кончили по

   отдельности...

  -- Да уж...

   Ленка переползла положила голову ему не руку.

  -- Все сложилось из мелких случайностей, которые выстроили цепочку...

   Дочь кивнула.

  -- Раз уж у нас сегодня вечер... то есть утро воспоминаний, то я хочу

   поделиться с тобой еще одной случайностью...

  -- Давай.

  -- Тогда, после... после моего сердечного приступа... та девушка

   программистка уже давно уехала. А мне жутко хотелось трахаться... Меня тянуло к тебе, но я запрещал даже думать о том. И на следующий день я твердо решил трахнуть девушку Таню у себя на работе...

  -- И... трахнул ?

  -- Нет. Она заболела. И благодаря этой случайности я приехал к тебе, уже

   умирающий от желания и уступил... тебе и себе. И все понеслось...

  -- Пап, поверь...- серьезно сказала Лена. - Все понеслось бы в любом

   случае. Даже если бы ты оттрахал тогда свою Таню. Десятью способами во все отверстия. Все равно мы бы с тобой соединились. Днем или неделей позже - но соединились бы однозначно. Потому что это - судьба.

  -- Ты... уверена?

  -- Абсолютно.

  -- И... - он в который раз задал вопрос, волнующий его постоянно. - Ты

   счастлива со мной... сейчас?

  -- Это слишком слабое слово, - покачала головой дочь. - Я не просто

   счастлива. Я живу тобой. Ты смысл моей жизни. Только теперь, когда мы остались вдвоем и живем как муж и жена, я поняла, что такое счастье. Находиться рядом с любимым человеком и не думать ни о чем...

  -- Ты сказала - "как муж и жена" ? - уточнил Волгин.

  -- Ну да. А разве не так?

  -- Именно так. Так вот, я хочу предложить тебе...

   Волгин сделал паузу и сказал то, что вело его в этом разговоре:

  -- Если это так, то я предлагаю тебе... выйти за меня замуж.

  -- За тебя ?! Замуж ??!!!

   Глаза дочери блеснули радостью и изумлением.

  -- Но... Но разве это возможно ?

  -- Возможно все, если очень захотеть, - твердо ответил он, еще не подумав,

   так ли это. - Главное не возможность, а твое желание.

  -- Я... И ты еще...

   Дочь покраснела, закрылась волосами - у нее не нашлось слов.

  -- В общем так, - сказал Волгин, приподняв дочь и нежно целуя ее соски. -

   Елена Андреевна. Я делаю вам официальное предложение. Согласны ли вы стать моей женой ?

  -- Согласна... согласна, согласна...- жарко зашептала дочь, не открывая

   лица.

   Потом уткнулась ему в грудь и неожиданно для себя он ощутил влагу там,

   где его нежно щекотали ее невидимые длинные ресницы.

[Sarikov]

9

 

  -- Пап, я очень счастлива твоему предложению, - сказала Лена. - Но... но в

   самом деле, как можно... обойти законы и все такое?

   Они сидели даже в ресторане, куда Волгин пригласил дочь отпраздновать

   "помолвку". Вообще-то он планировал обычное кафе, причем хотел сначала заехать в ювелирный магазин и купить какое-нибудь новое кольцо, но Ленка отказалась наотрез, объявив, что задуманная операция наверняка потребует много денег. Тогда Волгин сменил планы и решил - гулять так гулять... И даже заказал такси, чтобы не быть связанным необходимостью садиться за руль.

  -- Ну...- честно признался Волгин. - Я еще не успел об этом подумать как

   следует. Главное, что пришла в голову сама мысль. И что ты согласна...

  -- ...Неужели ты думал, что я могу быть не согласна ?!

  -- Как тебе сказать... - Волгин замолчал. - Ведь по сути мы с тобой в

   неравных положениях. Ты молодая, а я...

  -- ...Даже слышать об этом не желаю. Ты же знаешь.

  -- Ну ладно, скажу так... Должен сказать это один раз, чтобы все

   прояснить. По сути дела, я предложил тебе жизнь без будущего.

  -- В каком смысле?

  -- Семью, которая является тупиковой ветвью. Без детей, без развития, без

   всего того, что было бы у тебя, если бы вышла замуж за ровесника.

  -- Папка, какой ты у меня...- дочь замялась, слегка порозовела, но потом

   все-таки сказала: - Маленький и глупый дурачок.

  -- Маленький и глупый ? - засмеялся Волгин.

  -- Именно так. Очень-очень маленький и невероятно глупый, если до сих

   пор не понял, что я не интересуюсь будущим. Мне нас... наплевать на будущее. Я молодая, это правда. Но мама в детстве успела меня кое-чему научить. Точнее, вся ее наука дала результат шиворот-навыворот...

   Волгин молчал, понимая, что Лена хочет сказать ему нечто важное с ее точки зрения.

  -- "Жизнь для будущего" - это была хабанера...

  -- Химера, наверное, - невольно поправил Волгин, отметив, что все-таки

   есть слова, которых дочь не знает. - Хабанера это что-то из другой оперы... Как раз именно оперное.

  -- Ну химера, какая разница... Смысл же понял. Ложь, фальшь и втирание

   ушей идиотам. Будущее, будущее, будущее... А что такое будущее?!

  -- Ох, Ленка, мне с тобою иногда страшно ...

  -- Почему?..

  -- Потому что ты стреляешь наугад, а попадаешь в цель. Ты в самом деле

   умнее меня... "Будущее"... Помню я эту жизнь ради будущего. А будущим был именно химерический - ты точно выразилась - коммунизм. Которого никогда не могло быть, потому что не могло быть вообще...

  -- У меня, слава богу, коммунизма не было. Но все равно мама вдолбила в

   меня мысль о будущем и все во мне перевернула. Потому что если смотреть в будущее, только в будущее, до самого конца... То будешь видеть только свою могилу и памятник за оградой...

  -- Ну Ленка...

  -- И поэтому, - твердо продолжала дочь. - Я не желаю задумываться о

   будущем вообще. Я живу и хочу жить настоящим. Понимаешь ? Только нас-то-я-щим.

   Волгин кивнул, осознав, что дочь высказывает его невысказанные мысли.

  -- А в настоящем у меня уже есть все, что нужно: я красива и любима.

   Точнее, наоборот. Прежде всего я любима. И я люблю. И рядом со мной человек, которого я не променяю ни на кого на свете. И мне этого достаточно. Я ясно выразилась?

  -- Предельно.

  -- И самое главное... Когда ты меня трахаешь, меня охватывает

   совершенно необъяснимое чувство. Я наслаждаюсь тобой как мужчиной - и одновременно думаю... Вот этот член который сейчас во мне, когда-то создал меня саму. Представляешь, эти мысли меня так возбуждают, что я испытываю одновременно умственный оргазм.

  -- Понимаю, - кивнул Волгин. - Ты сказала так... Примерно то же самое

   всякий раз думаю и я...

  -- И вот это потрясающее состояние недостижимо ни с одним мужчиной,

   кроме единственного на свете. Кроме тебя. Теперь я уже понимаю, что без таких мыслей вообще не смогу ни с кем трахаться... Как есть недосоленную пищу - для здоровья, конечно, полезнее, но на фига такая жизнь... И я хочу...Я готова жить в нынешнем состоянии, мне все равно, что о нас думают и вообще... Но если удастся... В общем, ты сделал мне предложение, и я согласилась стать твоей женой. Твоей законно и навсегда, и в этом мое счастье. Все.

   Дочь разгладила перед собой скатерть, точно убирая остатки сомнений.

  -- Ну и хорошо... Теперь и мне все ясно. И я больше ни в чем не

   сомневаюсь. В общем, сейчас мне надо хорошенько все продумать. Чтобы сделать точно и без ошибок. С одного раза.

  -- Документы фальшивые купить ? - невозмутимо предложила дочь.

  -- Документы...- начал было Волгин.

   Но к ним подошел официант с меню. Волгин заказал самое вкусное и

   дорогое, что нашлось: мидии жаренные в майонезе, сборную солянку и седло барашка - на горячее. Дочь улыбалась; видимо ей было приятно смотреть, как отец... настоящий и будущий муж... выбирает ей угощения.

  -- Тебе какой мартини заказать ? - спросил Волгин, дойдя карты вин. -

   Белое или розовое?

  -- А почему именно мартини? - удивилась дочь.

  -- А разве нет ? - в свою очередь удивился он. - Насколько я... знаю,

   девушки сейчас пьют мартини...

  -- Девушки пьют, - невозмутимо ответила Лена. - А я - нет. Мартини,

   пиво, "молотов" и прочая вонючая хрень - все осталось в прошлом. И я не желаю даже вспоминать... Ты сам что будешь пить?

  -- Я?.. Вообще-то водку. У них тут "Семь озер" есть, сибирская. Хорошая,

   я знаю. Граммов двести хочу заказать.

  -- Ну вот и я тоже буду пить водку с тобой.

  -- Ты ? Водку ?! Я не дам тебе водки.

  -- Папка...- дочь улыбнулась ласково. - Я же не буду пить двести грамм.

   Нальешь на дно рюмки и мне хватит Но я буду пить водку и только водку. С тобой, вступая в совершенно новую жизнь.

  -- Возможно, ты и права...- неожиданно для себя согласился Волгин. - Бог

   с тобой. Водку, так водку. Но я буду дозировать, учти.

  -- Конечно, мой милый и сладкий...

   Дочь хотела сказать "папа", но бесшумный официант возник опять -

   теперь уже за заказом, и она сказала, почти непринужденно:

  -- ...Андрей.

   Волгин улыбнулся.

  -- Итак, - продолжил он, когда они снова остались вдвоем. - Документы

   купить, конечно, можно... Но это самый сложный вариант. Потому что слишком много завязано: твоя учеба, моя работа, трудовая книжка и все такое прочее. Тут надо или покупать все абсолютно, а потом менять работу и так далее... Или жить параллельно под двумя именами. Что тоже не очень удобно.

  -- Но почему ты про себя говоришь ? Можно только мне купить другие

   документы, - возразила дочь.

  -- Можно, конечно... Но у тебя учеба. Осталось всего два года... Придется

   тогда и диплом покупать, а с этим хуже.

   Дочь помолчала.

  -- В общем так, - сказал Волгин. - Главное - принципиальное решение. А я

   подумаю. Возможно, все удастся сделать проще. Не покупать фальшивых документов и вообще почти ничего не менять...

  -- Но как ?!

  -- Что-то вертится у поверхности... Придумается само, я не сомневаюсь.

   Ведь нам с тобой повезло в самом главном: у тебя нет бабушек и дедушек, любящих совать носы куда не нужно.

   В этом была чистая правда, сильно упрощавшая задачу. Точнее,

   позволявшая избежать лишних трудностей.

   Сам Волгин был родом из области: поэтому семейную жизнь и пришлось начинать на территории жены - его родители и остались в маленьком городке-полудеревне, и связи с ними Волгин не поддерживал. Родители его жены... теперь уже бывшей жены... лет десять назад развелись. Причем отец Ларисы женился на молодой девчонке - соотношение возрастов было примерно как сейчас у Волгина и Лены - и про взрослую дочь и про внуков забыл, не испытывая в них необходимости. А мать, оставшись в одиночестве, превратилась в такую невыносимую стерву, что общаться с нею могла только Лариса.

   То есть родственников Волгин не боялся.

  -- Точно, - кивнула дочь. - А я для начала переведусь на заочный.

  -- Что ?! - поразился он. - Зачем?

  -- Чтобы обрубить ненужные связи, - спокойно ответила Лена. - Я в

   общем и так собиралась это сделать... Меня уже затрахали эти рожи, которые... меня трахали, когда я была маленькой дурочкой.

  -- Ты... уверена, что это будет лучше?

  -- Абсолютно. И еще... Я пойду работать.

  -- Работать ?! Ты с ума сошла?!

  -- Ничуть. Все заочники работают. Устроюсь экономистом в какую-нибудь

   фирму, буду постепенно карьеру делать...

  -- Но зачем?! Тебе денег не хватает? Я...

  -- Папка, милый...

   Дочь нежно, но твердо положила маленькую ладонь на его руку.

  -- Папа, я не хочу уподобляться жене нового русского. Которая весь день

   мается в одиночестве... Я хочу работать, хочу иметь насыщенный день. Чтобы вечером еще приятнее было снова тебя увидеть...

  -- Ну ладно...- растерянно пожал плечами Волгин, в очередной раз

   поразившись Ленкиной рассудочности. - Возможно, ты и права. И с этого в самом деле нужно начать...

   Официант принес закуски. Поставил перед Волгиным графин с водкой и

   рюмку.

  -- Еще одну рюмку, пожалуйста. - сказал он и добавил. - Для моей жены.

   Тот взглянул удивленно - видимо, принял их за двух любовников, однако рюмку принес.

   Волгин налил себе до краев, плеснул каплю дочери и провозгласил тост:

  -- За нашу будущую семью!

   Тихий звон скрепил обязательство.

   А уже на следующий день, ощутив вспышку озарения, Волгин точно знал,

   что надо делать, чтобы обойтись минимумом обмана и избежать опасности разоблачения.

   Операция по уничтожению их родственной связи была разбита на этапы,

   каждый из которых отдалял на определенную ступень.

   Первым делом Лена пошла в паспортный стол, поменять фамилию на

   материнскую. Мотивируя тем, что после развода родителей не желает иметь с негодяем отцом ничего общего и имеет на то полное право. Этот шаг казался самым трудным, но прошел легко: заявление приняли, и через определенный срок Елена Волгина превратилась в Елену Яблошникову.

   Почти одновременно Волгин заявил в милицию о краже документов из машины, для достоверности оставив приоткрытым окно и вызвав на место группу. При оформлении документов в своем паспортном столе он принес свидетельство о разводе. И в его новом паспорте страница о семейном положении осталась чистой; ничто уже не связывало его с Ларисой Яблошниковой, матерью будущей жены.

   Далее следовал этап более долгий: Ленкину квартиру обменяли на такую же, но в другом районе. Которую тоже отдали под бордель, приносящий доход. Волгин подозревал, что паспортные карточки перекочевывают из отделения в отделение, но ими все-таки занимались разные люди. Которые вряд ли настолько страдали бездельем, что ни с того ни с сего начали бы интересоваться перипетиями молодой девушки.

   К тому времени Ленка числилась на заочном отделении - где смену фамилии не обнародовала во избежание лишних хлопот, ведь все равно вот-вот она должна была снова стать Волгиной. И почти сразу она нашла работу экономиста в небольшой торговой компании, но туда устроилась как Яблошникова, получив трудовую книжку на новую фамилию. С тем, чтобы вполне официально и законно, на глазах у всех выйти замуж и сделаться Волгиной.

   И вот когда они имели чистые паспорта на разные фамилии и были прописаны в разных районах, Волгин посчитал, что с таким набором документов можно подавать заявление на регистрацию брака.

   

[Sarikov]

10

   Собираясь в ЗАГС, Волгин чувствовал во всем теле нервную дрожь.

   Возня с документами была почти спокойным делом.

   А сейчас ему уже не верилось, что он продумал и просчитал все подводные камни, что удастся обойти препятствия и совершить ту противозаконную операцию, на которую затрачено уже столько сил.

   Он снова и снова обдумывал все мелочи, на которых можно проколоться.

   Чтобы не дать волю нервному напряжение, он без всякой необходимости принялся чистить пистолет. Автоматически совершая операции, а мысленно прогоняя варианты возможных проблем.

   Самое главное и опасное - свидетельство о Ленкином рождении - при регистрации брака не требовалось.

   Возраст.

   Возраст...

   Точнее, разница возрастов.

   Она не могла не броситься в глаза, но тем не менее была достаточно нормальным явлением. Особенно в наши дни, когда богатые взрослые мужики женятся на молоденьких девчонках, согласившихся стать узаконенными проститутками для одного клиента. Возрасты не могли стать настораживающим препятствием.

   Его имя и Ленкино отчество - единственное оставшееся совпадение данных. Могло насторожить...

   Теоретически могло.

   Но в то же время имя "Андрей" - являлось одним из самых распространенных во все времена. Вот если бы он был, к примеру... Виссарионом или Ольгердом - вот тогда уж точно пришлось бы одному из них покупать липовый паспорт.

   Оставалась внешность.

   Ленка уродилась в него.

   Телом повторяя Ларису, чертами лица страшно походила на Волгина. Вот это в самом деле было серьезным... Впрочем, и это вдруг перестало волновать, когда накануне Волгин рассматривал их паспорта и обратил внимание, что Ленка на фотографии абсолютно не похожа на себя. И уж тем более на него.

  -- Лен, ты что - кого-то другого вместо себя сфотографировала ? - глупо

   спросил он.

  -- Нет конечно, - засмеялась дочь. - Просто ты так и не разобрался в

   женщинах... Прическа и макияж могут полностью изменить внешность. Я о том подумала, когда получала паспорт. Перекрасилась, форму губ изменила, разрез глаз и волосы начесала, чтобы лицо спрятать. Не волнуйся, завтра я точно так же накрашусь - ты сам меня не узнаешь...

   В самом деле, дочь колдовала над собой часа полтора, и в машину села не то чтоб совсем неузнаваемой, но не имеющей с ним фамильного сходства.

   Перед самым ЗАГСом Волгину мучительно хотелось выпить пару рюмок.

   Но он волновался напрасно. Прием заявлений производился всего два раза в неделю, в коридоре маялась огромная очередь. Среди пар преобладали молодые, но были и люди средних лет, и даже женщина с парнем моложе себя. В суете конвейера принимавшая чиновница даже не взглянула на них. Бегло посмотрела паспорта, удостоверившись в достаточном возрасте и отсутствии брака. И равнодушно назвала дату регистрации.

   Общалась с нею Ленка: Волгин от волнения боялся сказать лишнее слово. Вероятно, это выглядело нормальным, и их можно было принять за обычную пару, где молодая девушка подцепила немолодого, но выгодного жениха.

   Едва услышав, что их записали в книгу, Волгин встал и поспешил к выходу, пока что-нибудь не случилось.

  -- Молодые, молодые, - раздался вслед голос женщины. - Куда же вы ?

  -- А... Что ? - вздрогнул Волгин.

  -- Данные для свидетельства о браке... Какие фамилии вы возьмете

   себе после брака ?

  -- Фамилии, - тупо повторил он. - Фамилии?..

  -- Мы оба будем Волгиными, - светло улыбнувшись, ответила

   Ленка.

 

11

   Судя по всему, Ленка только держалась молодцом, но в самом деле тоже волновалась насчет исхода операции.

   Потому что когда на следующий вечер Волгин решил обсудить предстоящее бракосочетание, дочь предложила самый простой вариант - зарегистрироваться тихо и уехать, не привлекая внимания.

   Однако Волгин, перешедший нервный рубеж, вдруг подумал - а чего, собственно, бояться теперь? Когда документы поданы и просто лежат в шкафу, ожидая очереди. И в течение месяца - срока, определяемого ЗАГСом - их никто не будет просматривать. Заявление достанут, когда они явятся: он знал, что сейчас треть подавших заявления передумывает, и свидетельства в целях экономии бланков выписывают за две минуты до регистрации.

  -- Знаешь что, - твердо сказал он. - Я так не согласен. Каждая женщина

   хоть раз в жизни должна быть настоящей невестой...

  -- ...Я и так твоя невеста. И не "хоть раз", а один раз и навсегда...

  -- ...Быть настоящей невестой в белом платье и все такое прочее. Я не

   считаю, что некоторая... скажем так, незаконность нашего брака должна лишать тебя этого удовольствия.

  -- Так, папа...- пробормотала Ленка. - Ты что - хочешь устроить нам

   настоящую свадьбу?!

  -- Именно так, - кивнул он.

  -- Но...

  -- Я сам себе удивляюсь. В былые времена, когда нас... нас с мамой

   приглашали на свадьбы, я просто терпеть не мог идиотские торжества с тупыми физиономиями родственников, тостами и фатой до пола. Но теперь, когда дело касается тебя, я не хочу обделять ничем.

  -- Я даже не знаю...- растерянно сказала дочь.

  -- Зато я знаю. Ясное дело, что настоящей свадьбы - с кучей родни, дурой

   тамадой и дракой под занавес нам не организовать. Нам такое дебильное торжество не нужно, да и невозможно. Ведь мы должны фильтровать тех, кто будет знать о нашей женитьбе.

   Дочка молча вздохнула.

  -- Но нам повезло. Как с бабушками и дедушками - у меня практически

   нет друзей, которые знали... мою прежнюю семью.

   И это было правдой.

   В прежние времена, до полного крушения обычной жизни, у Волгиных

   имелись кое-какие друзья. Которые приходили в дом, знали детей.

   Потом, когда жизнь взяла за горло и приходилось тратить все силы на то, чтобы не умереть с голоду, друзей Волгин растерял. Ему было не до общения, он метался с работы на работу, урывая то там то тут. Возможно, друзья были озабочены тем же. Кто-то уехал в другой город или даже страну. Кто-то развелся еще раньше.

   Во всяком случае, в последние годы, уже вроде бы успокоившись и относительно обосновавшись в своем "Западном Экспрессе", Волгин отметил, что остался один. Без друзей и просто знакомых. Но этот вакуум его не тяготил: он все время проводил на работе и уставал там так, что даже в выходные не хотел лишнего общения. У Ларисы, разумеется, был свой круг; только теперь он понял, насколько насыщенную жизнь вела его жена. Но то была ее жизнь, и к нему она не имела никакого отношения.

   Поэтому теперь, женясь на Ленке, Волгин был уверен, что его никто не окликнет на улице словами типа "Андрей, до чего же твоя дочь стала взрослой !".

  -- И мои... приятели тоже никогда не бывали в доме и не знали тебя, -

   согласилась дочь.

   Волгин хотел сказать, что его никогда не забудут те, одного из которых он

   подстрелил около подъезда, но промолчал.

  -- Поэтому я предлагаю такой вариант, - сказал он. - Отбираем минимум

   со стороны. Чтобы кто-то был на регистрации. А потом посидим в ресторане. Не будем, естественно, снимать зал и все такое. А закажем просто большой стол - в зависимости от того, сколько человек наберем. Не думаю, что их будет много.

  -- Да уж...- согласилась дочь. - Если с моей стороны... Школьные и

   институтские, даже с нынешнего заочного, отпадают. Потому что они хоть и в доме не бывали, но знают меня как Волгину... Честно слово, не знаю, как я буду встречаться с ними потом... Придется скрывать свое замужество...Или просто взять и передушить всех, кто знал меня до тебя...

  -- Последний вариант мне нравится больше, - усмехнулся Волгин. - Но

   есть выход более простой. Скажешь, что вышла замуж, а фамилию оставила, потому что она тебе больше нравится, и все...

  -- В самом деле... Вот я дурочка и не догадалась...

  -- Зато я догадался... Ладно, значит твои остаются только с работы. Где ты

   законная Яблошникова и где никто не знает абсолютно ничего. Так?

  -- Так. Я, правда, не успела там сильно подружиться... Я в общем боялась

   с кем-то сходиться, сам понимаешь... Но троих... нет, четверых девчонок и смогу пригласить.

  -- Вот и замечательно. Ты приглашаешь четверых девчонок, я им

   обеспечиваю четверых парней, - засмеялся Волгин.

  -- Ты ? парней... Но как?

  -- Элементарно. Я приглашу на свадьбу своих подчиненных, как это

   принято иногда, когда женится начальник. А они молодые, и их как раз четверо.

  -- Здорово... Но это... не помешает потом твоим отношениям на работе?

  -- Не помешает, - усмехнулся он. - А если помешает, я их уволю в один

   миг... Шутка. На самом деле это только поднимет уважение ко мне - жениться в моем возрасте на такой красивой девочке, как ты.

   Лена засмеялась.

  -- В общем, договорились. Минимум гостей, но все по-настоящему.

   Включая твое белое платье.

  -- Белое платье...- дочь почему-то покраснела. - Ты...

  -- Да, я дам тебе денег, чтобы ты сама выбрала себе платье. Возьми самую

   близкую из подружек и займись этим.

  -- Папа...

  -- Невеста должна показаться в свадебном наряде жениху только в день

   регистрации. Поэтому сделаем все, как положено. За пару дней до свадьбы ты переедешь в ту квартиру.

  -- В бордель ? - засмеялась Ленка.

  -- В бордель, - кивнул Волгин. - Я предупрежу, что на неделю изымаем

   площадь из оборота. Пошлю туда домработницу, пусть приберется и наведет порядок. И утром в день регистрации тебя будут одевать и надушивать твои подружки. А я подъеду за тобой на наемном лимузине. То есть все будет как у обычных людей.

  -- Для конспирации, - догадалась Ленка.

  -- Для нее тоже. И для того, чтобы ты запомнила этот день. Ведь не твоя

   вина, что тебе приходится выходить замуж за родного отца, а не за человека с которым можно не скрываться...

  -- Я и так запомню, - тихо сказала Лена и прижалась к нему.

   В самом деле все пошло именно так, как планировал Волгин. Видимо,

   судьба наконец решила дать им зеленую улицу.

   В день свадьбы он на нанятом "мерседесе" подкатил к борделю, в котором

   остановилась дочь. Она не смогла дождаться его в квартире - выбежала на крыльцо. В длинной норковой шубке, которую он ей купил с началом зимы, невероятно красивая, свежая и душистая. Сидя на заднем сиденье рядом с ним, Лена крепко сжимала его руку, и он умирал от нежности, желания и любви.

   В ЗАГСе дочь скользнула в комнату невесты одетая. Как и он прошел в

   комнату жениха, поправляя специально купленный черный костюм. Но когда их позвали на регистрацию, он онемел от неожиданности.

   На Ленке было белое платье. Но не идиотский наряд невесты, напоминающий барыню для чайника. А небольшое, хоть и объемное, воздушное платье. Которое не было ни длинным, ни коротким, но каким-то непостижимым образом открывало до бедра при каждом шаге ее изумительную ногу, затянутую в белый чулок. В том, что Ленка выбрала именно чулки, Волгин не сомневался: время от времени показывался край кружевной резинки. А грудь... Грудь его дочери, обнаженная почти до сосков лежала в вырезе платья, поднятая лифчиком, словно на подносе.

   Шагая в зал, Волгин чувствовал, что у него кружится голова. Ему уже не верилось, что эта молодая, невероятно красивая и желанная женщина, которая держит его под руку - женщина с оголенной грудью и наколкой из белых цветов на голове - эта женщина и есть его жена. И одновременно дочь, с которой они связаны кровными узами и чем-то еще большим.

   В момент регистрации все куда-то проваливалось. Пол качался под ногами, лица окружающих расплывались. И только благоухающая белая Ленка, его нежный цветок, оставалась спасительной ниточкой, за которую он держался.

   И когда в ватном звоне прозвучали слова:

  -- ... объявляю вас мужем и женой...

   Когда он услышал эти слова, то от спавшего напряжения едва не потерял

   сознания.

   А потом были губы Ленки, поздравлявшие его с законным браком. Ее

   палец, на который он с трудом надевал специально купленное, тонкое и очень блестящее обручальное кольцо... Или сначала было кольцо, а потом поцелуи?...

   Поцелуев было много. В ресторане, где играла музыка, и незнакомые

   девчонки целовали Ленку и жеманно пожимали ему руку, а его парни знакомились с девчонками и все произносили тосты, и ему каждую минуту приходилось вставать и прижиматься к Ленкиным губам, на которых уже не осталось помады...

   Это ураган, в эпицентре которого оказались они с дочерью... теперь уже с

   женой... нес до самого вечера.

   Волгин пришел в себя лишь на пороге квартиры - куда по необъяснимому желанию он внес свою жену-дочь на руках, подхватив прохладные капроновые ляжки.

   Внес, поставил на пол и тщательно запер дверь.